— Послушай, — сказал я, когда он строптиво вздохнул. — Трэвис мерзок, и я не хочу, чтобы его мерзость была на тебе. — Я приподнял его руку. — Видишь? У тебя костяшки разбиты.
— У него костлявая рожа.
Выбросив салфетку, я встал между его раздвинутых ног и притронулся к его скулам, вспоминая тот день, когда он вышел в скайп весь в синяках.
— Все это могло закончиться очень плохо.
— Бэби, все и так прошло не особенно хорошо.
Я рассмеялся.
— Нет, могло быть гораздо хуже. У меня могла начаться паническая атака, но ты наблюдал за мной и заметил, когда я исчерпал свой лимит. Я не запаниковал даже после того, как пришел Трэвис. Наверное, из-за того, что я волновался, что тебя арестуют за то, что ты оторвешь ему член.
Ванную огласил его смех.
— Да мне надо медаль дать за выдержку. Я ведь просто разок стукнул его.
— Когда ты за меня вступился, я ощутил себя в безопасности. Наверное, я должен был прийти от насилия в ужас или сказать, что я всегда могу защитить себя сам, но правда в том, что это не так. — Собираясь с духом, я замолчал, потому что собирался признаться в том, что временами мне и правда нужна была помощь других. — Я знаю свои пределы. Я знаю, что там, — я указал в сторону двери, — мне страшно и неуютно. Вся моя жизнь построена здесь. — Я показал пальцем на пол. — Я рад, что с тобой чувствую себя в безопасности, но мне надо решить еще очень много проблем.
— Ты когда-нибудь… думал сходить к психотерапевту?
— До встречи с тобой? Нет. Никогда.
— Никогда? — повторил он.
Я посмотрел в лицо, которое значило для меня больше всего остального на свете и которое заставило меня захотеть вновь научиться жить в мире.
— Ну… я всегда подозревал, что у меня социофобия. Я же гуглил симптомы. Раньше меня это не волновало, ведь моим способом справляться с проблемой было…
— Не замечать ее.
— Но теперь у меня есть причина не быть таким. Это ты. И мы можем поработать над этим. Шаг за шагом, не торопясь. Можем ходить в тот магазин и в другие места по соседству. — Я воодушевлялся все больше и больше, смелость разгоралась в груди, как пожар. — Однажды я даже смогу решиться на большее, например… на поездку к твоей семье.
Дурацкая улыбка, с которой я все это говорил, замерла. Я думал, что Гаррет обрадуется, обнимет меня, а потом мы займемся любовью прямо тут, на полу ванной…
Но он побледнел.
— Кай…
Мое сердце ухнуло вниз, а страх, точно лоза, опутал и задушил прилив смелости. Возможно после истории в магазине у него открылись глаза. Возможно он понял, как тяжело со мной жить…
Когда он заговорил, его голос был сиплым.
— Я буду вынужден согласиться на работу за пределами штата.
Я моментально вспотел, а в следующую секунду меня словно бросили в ванну со льдом. Из легких вышел весь воздух, и я еле-еле смог вымолвить:
— Что ты имеешь в виду?
— Компании, предлагающие работу по моему профилю, за которую хорошо платят и где есть возможность для карьерного роста, находятся не в нашем штате. Они даже не на Восточном побережье.
Я знал, что в Филадельфии у него может не сложиться с работой. Но за пределами штата? Даже не на Восточном побережье? Такого я точно не ожидал. Я будто бы оказался на раскручивающейся с бешеной скоростью карусели. Я не понимал, что мне делать, но знал, что оставаться в ванной, под его взглядом, я не могу.
Стены начали наезжать на меня, и они были утыканы пиками, и господи боже, я понял, что задыхаюсь. Слепо хватаясь за все подряд и спотыкаясь, я вышел из ванной. Мне был необходим свежий воздух, водка или подушка, в которую я мог закричать.
Они даже не на Восточном побережье. Они даже не на Восточном побережье.
Передо мной зловеще маячили картинки будущей жизни: как мы живем врозь, как видимся только урывками и только по скайпу…
— Кай, подожди…
Я добрался до своей спальни — до нашей, черт побери, она всегда будет нашей, — он шел за мной. Открыть окно трясущимися руками было непросто, но у меня кое-как получилось. Вот только прохладный воздух никакого спокойствия не подарил.
Мы просидели так пару минут — я на подоконнике, он у меня за спиной, — а потом я потянулся к нему, взял за руку, и тепло его пальцев привело меня в чувство. Когда он привлек меня к себе на колени, барабанная дробь в груди немного утихла, но из-под ресниц хлынули слезы.
Гаррет, как я и предвидел, покидал меня. Уезжал в другой город. Господи, от одной только мысли о путешествии я чувствовал, что теряю рассудок.
Я не мог этого сделать. Ни ради Гаррета, ни ради себя. Происшествие в гребаном магазине было тест-драйвом. Перелет? Путешествие на машине? К моему горлу поднялась желчь, а между телом и разумом произошел рассинхрон. Весь организм приготовился отключиться.