Бог не распят – для белой цапли.
Первый Музыкант:
Не вечна полная луна —
В серп превращается она,
А сумасшедшей белой цапли
Нам участь грустная – ясна.
На сцене появляются Три легионера.
Второй Музыкант
Бог не распят – для белой цапли.
Иуда подхватывает:
Бог не распят – для белой цапли.
Лазарь:
Бог не распят – для белой цапли.
Легионеры:
Бог не распят для белой цапли
Все вместе:
Бог не распят – для белой цапли!
3.
Лазарь, Иуда и Три легионера скрываются, танцуя и продолжая повторять: Бог не распят – для белой цапли. Вслед за ними скрываются и Музыканты.
Гаснет заливающий сцену лунный свет.
Сцена погружается в молчание.
Мария (появляясь на пороге, с трудом, словно только что пробудившись ото сна): Опять!.. Опять!.. Опять!.. (Иосифу). Все тот же сон… Ты слышал?
Иосиф (появляясь на пороге): Что?
Мария: Музыканты… Они опять тут были, я их видела… И опять они говорили о каких-то глупостях, но мне все равно стало страшно…(Сердито). Почему, когда надо, ты никогда ничего не слышишь?
Иосиф (рассматривая, лежащие на столе сандалии): Я, кажется, задремал.
Мария: Нашел подходящее время. (Опускаясь на скамью, помедлив). Мне самой снился сегодня сон, как будто к нашему дому пришла наша синагога и хотела, чтобы мы ее впустили во двор.
Иосиф: Нашу синагогу?
Мария: Да, нашу синагогу. Представь себе.
Иосиф: Она бы не поместилась на нашем дворе.
Мария: А я тебе о чем толкую?
Иосиф (опускаясь на скамью и беря в руки сандалии): Ты ведь знаешь, что говорят о снах пророки?.. Каждый получает такие сны, которые заслуживает… Мне кажется, это правильно.
Мария: По-твоему, я заслуживаю видеть во сне синагогу, которая разгуливает по нашему двору?.. Чем болтать языком, помог бы лучше собрать вещи.
Иосиф: Ты же знаешь, я обещал ему починить сандалии.
Мария: Почему-то ты всегда кому-то обещаешь, когда требуется твоя помощь.
Иосиф, продолжая заниматься сандалиями, молча пожимает плечами.
Небольшая пауза.
Забыла тебе сказать. Там, в большой миске, завернутые в тряпку три лепешки. Не трогай их. Они ему в дорогу.
Иосиф: Ладно.
Мария: И соль, которая в тряпочке, тоже.
Иосиф: Хорошо.
Мария: И скажи Иакову, чтобы ничего не трогал. А то он и сухой крошки не оставит.
Иосиф: Хорошо.
Небольшая пауза.
Мария (медленно поворачиваясь к Иосифу, негромко): А может, ты все-таки поговоришь с ним еще?.. Мне кажется, он совсем не рвется ни в какой Иерусалим.
Иосиф: Я уже говорил.
Мария: Поговори еще.
Иосиф: Но ты же знаешь. Если он что-то затеял, то значит, так оно и будет. Весь в тебя.
Мария: Но зачем? Зачем?
Иосиф: А то ты не знаешь…
Мария (понизив голос и оглядываясь): Чтобы повиснуть на римском кресте? Для этого?.. По-твоему, мы для этого его растили?
Иосиф (занятый сандалиями): Не знаю.
Мария: Ты никогда ничего не знаешь! А ведь это твой сын, если я не ошибаюсь… Или ты забыл об этом?
Иосиф: Он говорит, что Небеса не дадут его в обиду… Ты же знаешь, что он обычно говорит.
Мария: А ты уже и рад поверить!.. Или, может, ты уже забыл, как они не дали нас в обиду, эти твои хваленые Небеса, когда почти месяц лил дождь и море вышло из берегов, и все вокруг размокло, а мы сидели на крыше нашего дома вместе с нашим средним, который все кашлял и кашлял, а потом повернулся на спинку и умер?..
Иосиф (занимаясь сандалиями): Будет тебе, Мария.
Мария: Или когда римляне зарубили мужа моей сестры, когда он не уступил им дорогу?.. А, может, тогда, когда все наши овцы сдохли в один день и мы думали, что умрем от голода, а римляне поставили заграждение вокруг Иерусалима и наказывали всех, кто продавал нам ячмень и горох?.. Может, тогда эти Небеса позаботились о нас?