Иаир: Не нам судить о божьей справедливости, сынок. Он Бог, а мы – только разбитые горшки, лежащие у его ног… Или ты и вправду думаешь, что этот человек может быть угоден Небесам?.. Этот лживый, ничтожный, глупый, не знающий сегодня вечером – проснется ли завтра утром?.. Что, если наслушавшись твоих речей, он вдруг засомневается в величии и истинности Торы?.. Представь себе, какой хаос тогда начнется, потому что каждый станет толковать Писание вкривь и вкось, как захочет. И чем мы тогда окажемся лучше презренных римлян, у которых куда ни плюнешь, обязательно попадешь в какого-нибудь божка? (Поднимаясь со скамейки). Но нас тогда ждут вещи и похуже, Иешуа… Что может помешать тому, кто, усомнившись в Торе, захочет себя поставить вместо Бога и себе самому воздавать почести и приносить жертвы?.. (Негромко смеется). Представь себе – сто тысяч богов!.. Не много ли для такой маленькой страны, как наша?
Иешуа (глухо): И все же только он один, – страдающий, слепой и одинокий, – способен среди прочих голосов расслышать вечный голос Неба.
Иаир: Не станем больше спорить, Иешуа. Время гонит прочь… Не провожай меня. Хочу еще зайти к Марии…(Идет к выходу). Прощай, сынок. (Уходит).
Иешуа: Прощайте, господин.
Небольшая пауза. В глубине сцены показывается Сатан.
Сатан: Ты слышал? Слышал?.. (Смеется). Вот так начальник!
Иешуа: (возвращаясь к костям): Я слышал, демон.
Сатан: А хочешь знать, куда он сейчас направился, этот ваш начальник синагоги?
Иешуа: Я знаю, демон.
Сатан: Вот именно. Писать донос. Да не куда-нибудь, а прямехонько в Иерусалим. А знаешь, на кого?
Иешуа: (швыряет кости): Отстань.
Сатан: Ты угадал опять…(Оборачиваясь). А впрочем, подожди… Я слышу музыку… (Прислушивается). Ну, так и есть… Вот, слышишь?
Откуда-то издалека раздается музыка. Обыкновенный свет гаснет, уступая место мертвому лунному свету, который заливает сцену.
Уйдем, чтоб не мешать… Ну что же ты?.. Поторопись скорее.
13.
Сатан и Иешуа исчезают.
На сцене появляются Первый Музыкант.
Первый Музыкант:
Толпа отпрянула от бледного лица,
Что кажется больным и ждущим смерти.
Вот – Марфа, три Марии и иные,
Кто живы лишь Его любовью, вкруг
Креста сгрудились. Правая рука
Его протянута, и горестные губы
Руки касаются, и слёзы, оросив
Протянутую руку, пали. Вот
К Его стопам кровавым, сбитым, чёрным
Приникли жены, косы распустив
И волосами длинными стирая
И кровь, и грязь – с босых любимых ног.
(Поёт)
Когда своей Единый
Любови их лишит,
Пушинкой лебединой
Любовь их улетит;
Пером недвижной цапли,
Цедившей свет луны
Как яд – по сладкой капле
Впуская смерть во сны.
Христос:
Я чувствовал касанья их волос
Лишь краткий миг. Потом – они исчезли,
Бежали прочь. Вся улица – пуста,
Как будто вымел ужас…
Первый Музыкант: Как будто вымел ужас…
Играет и уходит.
Второй Музыкант: Как будто вымел ужас…
Играет и уходит.
Третий Музыкант: Как будто вымел ужас…
Играет и уходит.
Длится пауза.
14.
Призрачный лунный свет гаснет.
Один за другим на сцене появляются Иаков, Иешуа и Иосиф. Идут, переглядываясь, словно не понимая, что с ними только что случилось.
Иаков: Что это?.. Мне вдруг привиделось, как будто я в загоне для овец, о чем-то блею, но меня никто не слышит. А потом все овцы разбегаются, а я остаюсь один. И это днем!.. Чудеса.
Иосиф: А мне привиделось, как будто овечьи шкуры напали на людей и нам пришлось бежать от них скорее в горы, где было холодно и сыро… Приснится же такое, в самом деле!
Иаков: Я слышал, что пробравшись ближе к дому демоны посылают людям всякие видения, слепя глаза песком и пылью.