Медленно гаснет дневной свет и его место занимает свет мертвый и лунный, в котором возникают фигуры Христа и Иуды и исчезают фигуры Смерти и Иешуа.
15.
Иуда (который как раз – только что появился):
Я – Иуда,
Я сдал тебя за жменю серебра.
Христос:
Ты был со мною, видя – каждый день —
Как воскресали мёртвые; слепцы
Вновь обретали свет. И все слова,
Что я промолвил, ты познал. Чего же
Не веришь ты, что я – Господь?
Иуда:
Я верю.
Уверовал я сразу, с той поры,
Когда тебя увидел. Чудеса
Мне были не нужны.
Христос:
И всё ж ты предал.
Иуда:
Я предал, потому что всемогущим
Ты показался мне.
Христос:
Да, Мой Отец,
Когда бы только я Ему шепнул, —
Мог, ярый, сокрушить весь этот мир,
Чтоб дать свободу мне.
Иуда:
И никого
В подлунном мире нету, кто б сумел
Избегнуть этой власти?
Христос:
Мой Отец
Все судьбы вверил воле рук моих.
Иуда:
Всего лишь помысел об этом – доводил
Меня до исступленья. Словно пёс,
Послушный посвисту хозяйскому,
я должен
Был исполнять веления твои.
Но вдруг я понял: тот освободится
От плена, ига, кто тебя предаст.
И что теперь иные тайны мира
Тому, кто знает: лишь предавший Бога
Становится сильнее Самого!
Христос:
Но даже если в этом – воля Божья,
Господь – сильней и выше.
Иуда:
А когда
Я размышлял об этом, только цапля —
И кроме – ни одной живой души –
Стояла возле, столь погружена
В саму себя, что сделалось мне страшно.
Христос:
Твоя измена Господу была
Предопределена ещё в тот час,
Когда зачат, задуман был сей мир…
Иуда:
…и задано ему – предать Тебя?
Мне б стоило об этом поразмыслить,
Не исполняя воли самому.
Я есмь Иуда – смертный, что рождён
В деревне – от родителей своих —
Не для того, чтоб в рубище пойти
К первосвященнику, злорадно усмехаясь,
И тридцать пересчитывать монет —
Не больше и не меньше, поцелуй
Твоей отдав щеке. И это сделал – я,
Иуда, а не кто иной. Теперь
И ты, Христос, спасти меня не в силах!
Попробуй, ну же!..
Христос:
Убирайся прочь
16.
Христос и Иуда исчезают.
Быстро гаснет лунный свет.
За окном – последние отблески позднего заката.
Комната погружена в густой сумрак, предвестник уже близкой ночи.
В комнате появляется Иешуа и Мария с зажженными светильниками.
Мария: Как нынче быстро стемнело. (Ставит на стол огонь). Как будто кто-то торопит изо всех сил твой отъезд…
Иешуа: Не думай об этом, мама.
Иосиф (появляясь вслед за Марией, держа светильник в руке): Так было, когда песчаная буря снесла нам крышу и разогнала всех овец… В какой год это было?
Иешуа (взяв и швырнув кости): Не помню.
Мария: Это было в тот год, когда римляне разрушили самарийских отступников и они все бежали в горы.
Иосиф: И все там погибли
Мария: Потому что Святой не терпит, когда пачкают его святое имя своими грязными руками.
Иешуа (швыряя резко кости): Мама!
Мария: Молчу, молчу, молчу!
Иосиф: И все-таки они были отступниками, сынок. Разве Бог позволил бы римлянам разрушить Самарию, если бы там был бы только один праведник?