В комнате появляются Иосиф и Сосед.
Иосиф: Смотри, кого я привел, Мария… Стоило мне выйти из ворот, как я увидел нашего соседа, который рассказывал про Иешуа.
Сосед: Тут нечем удивляться! Он стал очень знаменит, этот ваш сынок. Что правда, то правда. На каждом углу только и слышно «Иешуа», да «Иешуа».
Мария: Сегодня годовщина.
Сосед: Я знаю. Двенадцать лет, как он оставил нас и сделал знаменитым и наш город, и всех своих родных.
Иосиф: Летит время.
Сосед: Еще как!
Мария: Ты ведь был там, правда?
Сосед: Еще бы.
Мария: И видел Иешуа?
Сосед: Так близко, что мог бы дотронуться до него рукой.
Мария: Так расскажи нам, как все это было.
Иосиф: Садись, садись
Сосед (опускаясь на скамейку): Отчего же не рассказать? Я расскажу… Хоть мне сдается, я рассказывал ее и год, и два назад на этом самом месте.
Мария: Когда ее я слышу, мне становится легче и кажется, что Иешуа стоит у двери и сейчас войдет.
Сосед: Что ж, слушайте… С чего начнем?
Мария: С начала.
Сосед: Хорошо. Тогда я расскажу, как открылись ворота крепости и его выволокли под охраной десяти солдат, которые, потеснив толпу, расчистили перед Иешуа дорогу. Но прежде они устроили прилюдно бичеванье.
Мария (тоскуя): Сынок!..
Сосед: Да зрелище, признаться, малоприятное. Бичи свистят и каждый оставляет на теле след, так что вскоре не осталось на спине живого места, к тому же от крови набухла туника, а солдаты все хлещут и хлещут, как будто с цепи сорвались… Прошло двенадцать лет, а я все это вижу, словно это было вчера.
Мария (едва слышно): Сынок…
Сосед: Да, это было нелегко. Толпа гудит, солдаты теснят толпу, кому-то отдавили ноги, а кто-то упал под лошадь и больше уж не встает…Содом, Гоморра и опять Содом… Кровь, свист бичей, крики, вопли, стоны и смех, которого не ждешь.
Мария: Мне говорили, что еще вчера, когда он проходил по рыночной площади, народ валил за ним, не ведая преград, и все кричали «С нами Бог», «Осанна», «Веди нас в Царствие небесное» – и все такое прочее, что говорят обычно, когда толпа на улицу валит.
Иаков: Нам лучше бы об этом помолчать. Неровен час, услышит кто-нибудь и донесет римлянам.
Сосед: Ни слова больше! Расскажу, про то, что видел сам.
Иосиф: Уж сделай милость!
Сосед: Тогда послушайте. Ужасная была дорога на Голгофу! Недаром говорят – дорога на Голгофу начинается сразу после дороги, которая идет в Преисподнюю.
Иосиф: Должно быть, так оно и было.
Сосед: Но хуже всех, конечно, было Иешуа. Ведь в довершение всего ему пришлось волочь свой крест по ямам, по камням и по ухабам, не веря в то, что кто-нибудь поможет иль просто даст тебе глоток воды. А день стоял – жарея не бывает.
Мария (тоскуя): Сынок…
Сосед: Потом пришли на место, где солдаты стали устанавливать кресты. Он был как пьяный. Перебирал затекшими руками и все показывал куда-то в сторону Храма, так словно ожидал оттуда чуда и спасенья. (Смолкает.)
Короткая пауза.
Мария: А потом его развязали и вынули изо рта кляп. Он сразу заговорил, но ты его не слышал, потому что стоял слишком далеко.
Сосед: Да, так оно и было.
Мария: Сынок…
Сосед: А потом солдаты, которые были в оцеплении, перебрались в тень, хоть от тени этой было тут одно названье, а мне почему-то стало их жаль, наверное, потому что под солнцем было невыносимо жарко и их шлемы раскалились, так что нельзя было даже дотронуться до них рукой, так что то один, то другой шлем катился по земле, вызывая проклятия или смех. А потом мне повезло, потому что один из солдат показал мне, что я должен отнести к кресту веревки и походную лестницу, что я и сделал. И тогда я услышал его голос, который сказал: «Дам голову на отсечение, если это ни старый Рувик, чей дом – на повороте от дороги». Его еще не подняли на кресте, а только привязали, положив на землю, так что я успел ответить ему, сказав, что у него дома все в порядке и я скоро всех увижу.
Мария: Да, да, ты говорил.
Иосиф: И что же дальше?
Сосед: Дальше крест подняли.
Мария (шепотом): Сыночек…
Сосед: Помню, он посмотрел вдруг на меня и улыбнулся, как будто он хотел сказать – «ну что ж, бывало и похуже, потерпим, если надо потерпеть».