Сатан: Боюсь, что я сейчас просто разрыдаюсь, Иешуа… Ну сколько еще можно заниматься судьбой этого не слишком чистоплотного двуногого, который называет себя «человек»?
Иешуа: Наверное, ты забыл, демон, что говорится об этом у пророков. А говорится там, что нет большей любви в мире, чем положить душу свою за брата своего, а ведь это значит только то, что не в нашей власти брать на свои плечи чужие грехи – но зато в нашей власти желать и просить, чтобы Всемогущий позволил нам взять на себя чужие грехи, – столько, сколько нам по силам взвалить на свои плечи. Вот почему мы будем просить Его об этом изо дня в день, из года в год, и из столетие в столетие, потому что, в конце концов, нет ни одного человека на земле, который ни висел бы распятый перед лицом боли, страдания и смерти, надеясь, пройдя все муки, рано или поздно, постучать у входа в Царствие Небесное.
Сатан: Ты сошел с ума, Иешуа!.. (Озираясь и понизив голос.) С чего ты вдруг решил, что Он захочет с тобой разговаривать? Разве Он обещал тебе помощь или хотя бы поддержку? Или может ты слышал, чтобы когда-нибудь Он спускался с Небес, чтобы выслушать жалобу какого-нибудь человека? А может, ты надеешься, что вынудишь Его своим глупым упорством, над которым смеются даже ангелы?.. Так я скажу тебе на это вот что. (Кричит.) Никто не может принудить Бога и заставить Его плясать под свою дудку!
Небольшая пауза. Иешуа поворачивается, чтобы уйти.
Ты проиграл, швыряющий кости. И нынче я донесу это известие до Престола, чтобы посмотреть как Всемогущий не захочет меня услышать… А в случае чего, вцеплюсь в подножие его Трона и буду ждать, когда исполнится обещанная полнота времен.
Не отвечая, Иешуа медленно идет к занавесу.
Постой!.. Иешуа!.. Мне кажется, что мы еще не договорили.
Не отвечая, Иешуа исчезает.
Ушел… Проклятье!.. Выродок!.. Поганый полукровка… Будь проклят день, в который я тебя нашел! (Грозит Небесам кулаком). А ты, Небесный покровитель…Тебе особое прими мое спасибо. Теперь – кто б ни был он – начнет показывать мне палец и хохотать, как ангелы тебе хохочут в спину. Но хуже этого, все эти разговоры, мол не нашел подход, мол слишком возгордился, а главное не мог понять значений символов, прозрений и догадок, от коих в голове прозрачно и светло, и хочется рыдать, как в первый день Творенья!.. Теперь прощай. До следующего года. (Кричит.) С дороги, сволочи!.. Прочь ангельское семя! Прочь!.. С дороги!
С шумом исчезает.
22.
Короткая пауза.
Мария (появляясь из мрака и исчезая): Никто не может принудить Бога.
Иосиф (появляясь и исчезая): Никто не может принудить Бога.
Иаков (появляясь и исчезая): Никто не может принудить Бога.
Лазарь (появляясь и исчезая): Никто не может принудить Бога.
Иуда (появляясь и исчезая): Никто не может принудить Бога.
Марфа и Мария (появляясь и исчезая): Никто не может принудить Бога.
Легионеры (появляясь и исчезая): Никто не может принудить Бога.
Смерть (появляясь и исчезая): Никто не может принудить Бога!
Иаир (появляясь и исчезая): Никто не может принудить Бога.
На сцене появляется Первый Музыкант. Идет по сцене, звеня колокольчиком. Сатан отступает в тень и исчезает.
Первый Музыкант (негромко): Последнее слово… Последнее слово… Последнее слово… (Исчезает.)
В глубине сцены появляются и исчезают все те, кто играл сегодня на этих подмостках. Затем сцена пустеет. Появляется Мария.
Мария (подойдя к авансцене): Я Мария, мать Спасителя. Что бы там не говорили, он не вернется уже никогда, потому что оказалось, что ему ближе своего дома сбитые ноги и брань легионеров. Он еще в детстве убегал от нас в горы, а мы, случалось, искали его дотемна. (Уходит.)
Иосиф: Я Иосиф, его отец. Он не вернется, потому что его место уже давно занято. Вчера я шел и слышал, как нищий распевает гимны сладчайшему Иисусу. И я подумал, что все-таки было бы лучше, если бы он остался тогда дома. (Уходит.)