Предводительница: Что с тобой?
Авраам: Как будто ты не знаешь. Слова. Эти чертовы слова, которые мне приходится повторять, уж и не знаю, в который раз! Они вязнут на зубах, словно прокисший сыр… Тьфу!.. (С отвращением вытирает губы). Нет, в самом деле. Когда я произношу их, мне кажется, что во рту у меня нагадили голуби.
Предводительница: Ты можешь говорить другие.
Авраам: Я могу говорить только то, что мне полагается говорить на этих подмостках, женщина, и ты это прекрасно знаешь!
Предводительница: Пожалуйста, не кричи. В конце концов, это не так уж и плохо. Многим не удается за всю свою жизнь связать даже двух слов, не говоря уже о том, чтобы произнести два связных предложения, которые вообще чего-нибудь бы стоили… И пожалуйста, не надо смотреть на меня так, как будто я несу несусветную глупость. В конце концов, я тоже занимаю в этой истории не последнее место. И мне тоже чаще всего приходится говорить совсем не то, что нравиться. Но я это говорю. Потому что если я буду молчать, то кто, по-твоему, сумеет рассказать о том, что здесь произошло? Кто все поставит на свои места? Расставит ударения? Оттенит смыслы? Растолкует взаимосвязь явлений? Свяжет прошлое и будущее? Сделает надлежащие выводы?.. В конце концов, ты не хуже меня знаешь, что молчание может себе позволит только тот, кто ни за что не отвечает.
Авраам: То есть я.
Предводительница: Я этого не говорила.
Авраам (садясь на стул и вновь открывая телефонный справочник): Тогда отправляйся в преисподнюю.
Предводительница: Что?
Авраам: Я сказал – иди к черту.
Предводительница: Тебе опять что-то не нравится?
Авраам: Да. (Негромко, в пустоту, глядя в справочник). Господи, ты только посмотри на эту кучу Зиббелей… Зиббель Вениамин… Зиббель Войцех… Зиббель Василий… (Предводительнице, холодно). Можно подумать, что кому-нибудь может понравиться, что ты собираешься растрезвонить по всему миру, как Авраам оказался вдруг по уши в дерьме. Как однажды его похлопали по плечу и сказали, что завтра ему придется зарезать своего собственного сына. Что у него хватило смелости только на то, чтобы поинтересоваться, к которому часу ему лучше быть готовым. И кому ты теперь собираешься все это рассказать, женщина? Братьям Зиббелям?
Предводительница: И им тоже, Авраам. И им, и всему миру. Всем, кто захочет однажды услышать твою историю, прочитать о ней в книге, посмотрит в театре или кино. Всем, чьи сердца еще не разучились отличать добро от зла и истину ото лжи.
Авраам: То есть тем, кто будет давиться попкорном, шелестеть в темноте бумажками, ерзать в кресле, перескакивать со страницы на страницу, зевать и ждать, когда же она, наконец, закончится, эта чертова история, чтобы отправиться потом обедать или заниматься любовью! (Поднимаясь со стула). Всем этим ублюдкам, у которых никогда не было своей биографии и которые думают, что биографией называется то, со сколькими девками тебе удалось переспать! Всем этим выродкам без роду и племени, которые способны только подглядывать в замочные скважины и обсуждать, сколько мужей было у Клаудии Шифер!.. (Кричит). А может, все-таки следовало бы сначала спросить у меня? (Смолкнув, какое-то время смотрит на Предводительницу, затем, повернувшись, идет по сцене).
Пауза. Остановившись, Авраам какое-то время стоит спиной к Предводительнице, затем медленно поворачивается к ней лицом.
(Негромко). Послушай меня, женщина. Что если нам все-таки как-нибудь обойтись без всех этих рассказов? Без всех этих пустых и неуместных слов, от которых меня скоро начнет тошнить? (Подходит ближе).
Предводительница молчит.
Ну, подумай сама, насколько вся эта история выглядела бы лучше, если бы она случилась в тишине, как, собственно, и подобает свершаться всему тому, что не нуждается в свидетелях и доказательствах. Пусть все, что должно произойти, произойдет, но только пусть оно не будет увидено, услышано, принято к сведению, объяснено, растаскано на цитаты, пусть оно свершится в безмолвии, скрыто, так чтобы никто потом не стал бы хвастаться тем, что видел Авраама стенающим или вытирающим слезы.
Предводительница молчит.
(Тревожно). Ты слышишь меня, женщина?
Предводительница (снисходительно): Ты, наверное, сошел с ума, Авраам?