Аарон подавлен.
(Почти с нежностью). Но зато я могу сказать тебе по секрету, что у меня есть такой вот Аарон, как ты.
Аарон молчит.
(Поднимаясь со своего места). Аарон, который стал моими глазами, руками и ушами…
Аарон продолжает молчать.
(Подходя ближе). Без которого я не могу сделать и шага… (Обнимая Аарона). Не каждый может похвалиться таким сокровищем, брат…
Аарон (немного обиженно): Но ты сказал, что мне до сих пор снится одежда служителей Ра.
Моше (беспечно): А разве нет?
Аарон обиженно молчит. Короткая пауза.
Разве ты не вспоминаешь о ней почти каждую ночь с тех пор, как мы ушли из Мицраима?
Аарон: Что же из того, брат?.. Или, по-твоему, первосвященник должен стоять перед жертвенным огнем в каком-нибудь рваном тряпье?.. Разве не следует ему славить Господа всем, чем он обладает, в том числе, разумеется, прекрасной и подходящей к случаю, одеждой?
Моше: Ну, конечно же, следует.
Аарон: Вот видишь.
Моше: Но только в том случае, если эта одежда не закроет от Господа твое сердце.
Аарон: Ах, Моше!.. Ты опять говоришь загадками, которые никто не понимает! Так, словно у тебя заплетается от усталости язык и ты говоришь совсем не то, что хотел… Знаешь, мне кажется, было бы гораздо лучше, если бы ты послушался Иешуа и Халева и позвал бы несколько старейшин, чтобы они помогали тебе и судили бы народ твой вместе с тобой… Ты же видишь сам, – один человек не в состоянии выполнить всю эту работу даже если у него столько сил, сколько у тебя… Что с тобой, Моше?
Моше (отвернувшись, глухо): Ничего.
Аарон: Зачем же ты опять говоришь мне неправду? Разве я не вижу, что ты чем-то встревожен? Не обманывай меня, брат.
Моше: Я опять вспомнил Мицраим, Аарон. Рисовые поля и каменные храмы, стоящие в окружении белых домов. Барки на Ниле и крики зазывал на городском рынке…Там тоже был и суд и судьи, а еще лучники, копейщики, чиновники, писцы, сборщики налогов, крестьяне, землемеры и ремесленники и еще множество других, которых сейчас и не перечислить… Помнишь, что сказал мне сын бога, когда мы разговаривали с ним в последний раз?.. Помню, я говорил тебе, но ты, наверное, забыл… Он сказал, что мы все равно вернемся, как бы далеко не убежали и где бы ни разбили наши палатки… И теперь когда ты говоришь о старейшинах, я вспоминаю его слова и мне начинает казаться, что он говорил правду…
Аарон: Он говорил глупости, этот твой сын божий!.. Ну, какой может быть вред от того, что облегчает твою жизнь и делает ее не такой трудной, как прежде?.. Разве Святой враг нам и желает нам зла?.. Подумай сам, Моше.
Моше: Не наше дело бегать от трудностей, брат. Небеса сами пошлют нам облегчения, когда найдут это нужным.
Аарон: Конечно, Они пошлют нам его, разве я говорил что-нибудь против этого?… Но разве не следует и нам делать то, что мы в состоянии исполнить сами? Разве кто-нибудь будет делать нашу работу вместо нас? Копать ямы, чистить котлы, пасти овец? Точить наши мечи или собирать манну? Не должны ли мы сами делать то, что в наших силах? А раз так, то зачем нам утруждать Святого историями об украденных горшках, когда мы сами в силах разобраться, кто прав, а кто виноват?..
Моше молчит. Пауза.
Надеюсь, ты все-таки подумаешь над моими словами, брат… (Отходит и сразу же возвращается, что-то вспомнив). И вот, что я еще хотел попросить тебя… Когда ты будешь говорить с Крепким, скажи Ему, что у нас не хватает веревок, а те что есть тоже уже никуда не годятся. Скоро нам нечем будет привязывать палатки. (Отходит и тут же возвращается назад). И скажи Ему еще, что у нас почти совсем кончилось масло и почти не осталось соли. Я уже слышал голоса недовольных, которые вспоминают, что в Мицраиме у них было соли столько, что хватало даже на то, чтобы стирать белье… Почему ты опять смеешься, брат?
Моше беззвучно смеется, закрыв лицо ладонями.
Разве я сказал что-нибудь смешное?
Моше смеется.