Моше: Привести народ в чувство?.. Но я не птица, Ламекс. А ноги мои тоже не помчат меня, как прежде, потому что с тех пор, как я впервые поднялся на гору, чтобы услышать голос Всемогущего, они болят и не перестают напоминать о себе…Хорошо, если я доберусь до лагеря к вечеру.
Ламекс: Что же нам тогда делать, Моше?
Моше: Придется поторопиться тебе, вот что. Тебе и твоим быстрым ногам.
Ламекс: Я готов.
Моше (поднимаясь с земли): Тогда беги и передай Иешуа, чтобы, не дожидаясь меня, он, не медля, разогнал эту толпу, не разбирая, кто виноват больше, а кто меньше. Но прежде пусть уничтожат на глазах у всех этого золотого демона, пусть расплющат его, пусть истолкут в ступе, пусть бросят в ущелье к демонам, пусть сожгут, если не хотят, чтобы их самих сожгли стрелы Крепкого!…Ты понял?
Ламекс: Все передам. Не сомневайся.
Моше: И как можно быстрее.
Ламекс: Ветер не догонит.
Моше: Передай, пусть не жалеют ни плетей, ни палок, ни оплеух…
Ламекс: Скажу, как ты велел, Моше. Пусть не жалеют… (Исчезает и сразу возвращается). А как же ты?
Моше (кричит): Исчезни!
Ламекс исчезает.
(Глухо). Проклятье… В голове такой шум, словно у меня за спиной трубят, предупреждая о появлении врага, все наши шофары… (Мальчику). Все слышал?
Мальчик: Да.
Моше: Тогда вот тебе мой совет, сын пустыни – забудь поскорее про сегодняшний день и никогда больше не вспоминай о нем.
Мальчик: Почему, Моше?
Моше: Потому что, клянусь Утренней звездой, день этот проклят в глазах Крепкого… Знаешь, что это значит?
Мальчик: Нет.
Моше: Это значит, что Крепкий нападет на него, и опустит на него пяту свою, и вычеркнет его из списка своих дней, и забудет о нем, как забывают о сносившихся сандалиях… И хорошо, если никого из нас не окажется тогда рядом с Ним…(Поднявшись с камня). Идем.
Тьма медленно заливает сцену.
6.
Вечер.
Площадка перед палаткой Аарона. Сам Аарон, занятый какими-то подсчетами с помощью белых и черных камешков, сидит на коврике перед палаткой вместе с Элиазером.
Аарон: А теперь смотри… Когда должник отдаст тебе то, что положено, ты стираешь его имя и забываешь о нем. Но если он не отдает тебе вовремя долг, ты перекладываешь его вот в этот мешок, и ждешь еще десять дней. Если же и по истечению этого срока он не отдаст тебе положенного, то ты ведешь его на суд и там, перед всем Израилем, обличаешь его и отдаешь в руки судей, которые решают, что с ним делать…
Элиазер: А что делать, если у него нет ничего?
Аарон: Тогда судья отбирает у него все, что ему принадлежит, кроме одной пары одежды и приговаривает его к полезной для всех работе на тот срок, на который посчитает нужным.
Элиазер: А если он откажется работать?
Аарон: Тогда старейшины изгоняют его от лица Израиля и имя его навсегда стирается из памяти людей… Но за все время, что мы в пути, я не помню ни одного случая, чтобы кто-нибудь предпочел отказаться от работы и уйти в пустыню…Подумай сам, кому охота умереть от жажды или попасть в руки разъяренных демонов?.. (Оглядываясь). Что там опять за шум?
Входят Иешуа, Халев и Ламекс.
(Элиазеру). Иди к себе, Элиазер. Если будет надо, я тебя позову.
Элиазер скрывается в палатке.
Ламекс: А дальше? Дальше?
Халев: А дальше все было так, как и должно было быть. Все бросились от нас, но вместо того, чтобы бежать в пустыню, повернули в ущелье, надеясь что там им удастся спастись среди камней… Но только зря…
Ламекс: Зря?
Халев: Зря, потому что там их уже ждали наши лучники. (Негромко смеется). Представляешь, какие у них были лица?
Ламекс: Могу себе представить.
Аарон: Вы посчитали убитых?
Халев: Да, Аарон. Примерно восемь или десять сотен… Не больше десяти