Иешуа: Придет.
Халев: Вопрос, когда.
Иешуа: Все женщины опаздывают, Халев. Ты сам сказал. Такова их природа.
Халев: Их природа такова, чтобы делать жизнь мужчины невыносимой.
Иешуа: Иногда. Но иногда – приятный… (Показывая). А, кстати, вон и Аарон…
Халев: Чтобы его… Ставлю мои новый лук, что сейчас он станет рассказывать нам, как ему трудно живется.
Иешуа: Не забывай, что он нам нужен… (Машет рукой, Аарону). Сюда, сюда!.. Мы здесь…
Аарон (появляясь на сцене): Ну, вы и выбрали местечко. Чтобы поломать себе ноги, вовсе не требовалось забираться в такую даль!
Иешуа: Ну что?.. Какие новости?
Аарон: Боюсь, неважные. Пока мы доплелись сюда, две связки шкур пропали, словно их и не было. Наверное, обронили по дороге.
Халев (Иешуа): Ну, я же говорил!
Аарон: Что?
Халев: Ничего. Пустое.
Иешуа: Что-нибудь еще случилось кроме шкур?
Аарон: Ах, Иешуа!.. Да если бы я стал тебе рассказывать обо всем, что за последнее время потерялось, испортилось или было украдено, то мы бы просидели тут с тобой до самого вечера.
Халев (Иешуа, негромко): Теперь ты убедился, надеюсь.
Иешуа: Вполне. (Аарону). А как Моше?.. Есть новости?
Аарон: Боюсь, тут я тоже ничем не смогу вас порадовать… Он что-то затевает, мне кажется. И похоже, что-то серьезное… Боюсь, как бы не случилось беды, Иешуа.
Иешуа: Что именно тебя тревожит?
Аарон: Все… Нет, правда – все!.. Его глаза. Слова, смысл которых я не понимаю. Вещи, о которых он переспрашивает по многу раз. Внезапный смех. И такой же внезапный гнев, который опаляет словно пламя. И эти странные намеки, которые он бормочет себе под нос… Все, все.
Халев (Иешуа): Я говорил тебе, что надо торопиться.
Иешуа: Что бы он там не затевал, мы не можем позволить себе ошибиться, Халев. Один неверный шаг, и все погибнет. И наше странствие окажется пустой забавой, над которой будут смеяться и амалкитяне, и эдомиты.
Аарон: Вчера он подошел ко мне, чтобы спросить, что я буду делать, если Крепкий вдруг не захочет спуститься и перейти Йордан, а захочет остаться в песках? А когда я сказал ему, что это невозможно, он засмеялся и сказал, что сам попросит Святого, чтобы тот изменил свои планы относительно Израиля… И при этом его била такая дрожь, как будто в него вселился демон.
Халев (Иешуа): Ты слышал? Слышал?.. Или тебе нужны еще какие-нибудь доказательства?.. Это бунт, Йешу!
Аарон: Когда я это услышал, то сказал ему, что он бунтует против Неба и это хорошо не кончится.
Халев: А он?
Аарон: Сказал, что скоро мы убедимся во всем сами.
Иешуа: Кто это "мы"?
Аарон: Мы все, я полагаю… Ты, я, Халев, и весь Израиль.
Халев: И в чем мы убедимся?
Аарон: Я не знаю.
Иешуа: Боюсь, не в лучшем.
Халев: И все-таки, тут что-то есть такое, что я не могу взять в толк… Скажи мне, Иешуа, что если Крепкий в самом деле послушает Моше и прикажет нам забыть об этих пастбищах и городах?.. Скажи мне, что тогда?
Аарон: Этого не может быть, Халев. Он обещал нам. Ты же знаешь.
Халев: Допустим. Обещал. Но все-таки скажи мне, что будет, если Он вдруг передумает?.. Возьмет свои слова назад?.. Прикажет нам забыть об обещанной земле и вернуться в пустыню или даже в Мицраим?.. Что если это все-таки случится, Аарон?
Аарон: Опомнись, Халев!.. Или ты не знаешь, что Святой говорит один раз?.. Ему нет нужды менять свое мнение сто раз на дню, потому что Он никогда не ошибается. И раз уж Он сказал, что отдаст нам землю текущую медом и молоком, то можешь быть уверен, что так оно и будет… К тому же об этом записано в нашей Книге и любой, кто сомневается, может, если захочет, ее прочесть.
Халев: Но что если Он все-таки не сдержит обещанья?..
Аарон: Не может быть!
Халев: А если может?.. В конце концов, Аарон, Он – Бог. Откуда нам знать, что у него в голове и на сердце?.. (Помедлив). Представь себе, что завтра Он скажет нам из облака или из пыльного столпа, чтобы мы снимали лагерь и отправлялись на юг, где нету ни воды, ни пищи, а есть только песок и солнце… Что тогда?