Нет, это не может быть правдой! Тут наверняка, что-то другое. А вот что, леди Кромберг не знала и предположить не могла: слишком устала, чтобы думать ещё и об этом.
- Ему стало лучше, - тихо проговорила она, боясь разбудить Вилфорда.
- Он ещё без сознания? – спросил Роберт, переведя взгляд на супругу. Выглядела она измотанной и взвинченной.
- Нет, сейчас он спит.
- Это хорошо. Надолго?
- Через полчаса я разбужу его, чтобы напоить отваром. А потом ему нужно проспать ещё пару часов минимум.
- Это всё, что нужно сделать?
- Да, пока что да.
- Может, отправишься отдыхать? А я сам напою его отваром.
- Нет, - строго ответила Элиза. – Я не оставлю его. Не смогу. И даже если оставлю, то вряд ли смогу заснуть, так что в этом нет смысла. Скоро вернусь, - бросив последние слова, Элиза поспешно покинула помещение.
Нестерпимая слабость, тяжесть век и головная боль – это было первое, что почувствовал Леон, когда начал приходить в себя. Попытавшись открыть глаза, он почувствовал головокружение. Но Леон не сдался, и уже через пару-тройку попыток ему всё же удалось разлепить веки. Перед глазами всё расплывалось, в ушах стоял шум. Леон хотел пошевелиться, но его попытки предотвратили, придержав рукой. А вскоре, сами же помогли ему сесть. Кто это был, Леон не знал, но был ему благодарен за это. Дышать стало легче, а ещё он смог проморгаться. Мутная картинка постепенно принимала чёткие очертания и вскоре, в сидящей напротив девушке он узнал Анну.
Леон не поверил своим глазам, но всё же прошептал пересохшими губами:
- Анна?
Ответа он не услышал, лишь заметил, как женщина вздрогнула. После помотала головой и протянула ему стакан с какой-то непрозрачной жидкостью. Леон даже не подумал задаться вопросом: что это? – настолько был поражен. Но когда вкус горькой жидкости резанул горло, закашлялся и спросил:
- Что за гадость?
- Всего лишь отвар. Выпей его полностью, - сквозь шум услышал он знакомый голос. – Ну, давай, быстрей. Оно тебе поможет.
А когда он выполнил ещё несколько указаний, Элиза приказала ему спать и выпроводила всех из помещения. Леон удобно устроился, но заснуть ему не удалось, в просветлевшей после горького отвара голове крутились мысли. Странные мысли, словно играли с ним. Всё ещё уставший мозг не мог сосредоточиться на них, а они сменяли друг друга, путая Леона и вызывая головную боль.
Спустя какое-то время ему всё же удалось сосредоточиться и выбрать главное. А таковым оказались воспоминания. Мутные, расплывчатые и непонятные воспоминания приснившегося сна. Обрывки того, как он бежит с самой большой скоростью, которой может, в каком-то довольно жутком месте, а когда добирается до нужного места, понимает, что опоздал. Всего на секунду, но опоздал…
Чего он хотел? Куда спешил? Ответов на эти вопросы Леон найти не смог, а вскоре его всё же сморил сон.
На стене с новыми бордово-золотистыми обоями криво висела картина. Наверно, можно было бы предположить, что она висит так специально, если бы она всё ещё не раскачивалась, напоминая о том, что недавно об него что-то ударилось. Это была ваза, из дорого фарфора привезённая из соседнего королевства. А цветы, что в нем стояли ещё ранним утром цвели в дворцовой оранжерее. Но теперь всё это валяется на полу, в той самой воде, в которую поставили цветы. А рядом рвёт и мечет король.
Ходит по кабинету и ищет новую жертву. Такую же вещь, которую можно запустить в стену или кинуть на пол… не важно, главное, чтобы можно было разбить. Это успокаивает, правда ненадолго, но всё же.
На самом деле, король злился, потому что не смог сломить волю своего пленника. Да он называл его именно так. И ожидал он увидеть его сломленного, запуганного, бессильного, но вместо этого ему нахамили, высмеяли, прочитали целую нотацию и выставили из камеры. Кто бы мог подумать, что сидевший двадцать лет в заключении старик поступит именно так? Вот и Его величество к такому оказался не готов.