Жена изумилась:
— Но в чем дело? Что случилось?
— Я видел, как Седат выходил из ее комнаты.
— Седат?!
—. Да, Седат! Ведат тоже к ней ходит.
— Что они делают у нее?
— Как что? Ясно…
— Может, там, в ее комнате, остались их книги?
— Какие могут быть книги в три часа ночи? Когда я увидел, как он выходит из ее комнаты, меня чуть не хватил удар. Едва сдержался, чтобы не прибить на месте и щенка и эту распутницу. Немедленно прими меры, жена! Иначе я за себя не ручаюсь! Смотри, меня до сих пор трясет всего.
— Странно, — сказала ханым-эфенди. — Вот никогда бы не подумала, что Ведат… и особенно Седат… Как можно снизойти до какой-то прислужки?
— Милая, нравы общества портят именно такие шлюхи! Кто знает, сколько домов сменила она до нас? И вот теперь развращает моих чистых, здоровых детей. А что это значит?.. Это значит, она способствует появлению безнравственного поколения. Народ, нравы которого пали, не может процветать!
Ханым-эфенди вздохнула:
— Я давно прогнала бы ее… Ты ей благоволил.
— Да, но разве я знал?.. Думал, несчастная, думал, помочь надо, пропадет в этом мерзком мире… Знал ли я?..
— А вдруг она забеременела от наших?
— Да… Об этом я не подумал.
— В суд обратится, тогда…
— Да, тогда начнем расхлебывать кашу. Впрочем, не думаю. Все знают, какие эти служанки…
— Хорошо, завтра… Я знаю, что делать. Завтра я все устрою.
Таким образом, бей-эфенди отвел от себя громы и молнии семейного скандала.
— Нет, но ты посмотри, как дрожат руки и ноги, — твердил он. — Посмотри, посмотри… Как это я проснулся?.. В туалет потянуло.
— Хорошо, что потянуло, бей. А если бы не пошел?.. Так бы и продолжалось все.
На следующий день Ведат раньше обычного вернулся днем из школы. Закричал снизу, из прихожей:
— Первин!
Выбежала мать:
— Что тебе, детка?
— Чувяки!
Мать принесла чувяки.
— Где Первин?
— Понимаешь… Поймала ее на месте преступления. Оказалась воровкой.
— Выгнала? — Ведат медленно, в задумчивости поднялся по лестнице. Спросил: — Обед готов? Так жрать хочется!
Пробковый пистолет
Перевод В. Лебедевой
Я не люблю праздники и не полюблю их до тех пор, пока они не станут так же естественны для всех, как воздух, как солнце. Можно ли радоваться, если в эти дни дети одних родителей хвалятся своими новыми игрушками, вызывая зависть других детей — которых, кстати, гораздо больше, — если матери последних скрывают горькие слезы, а несчастные отцы, видя все это, сгорают от стыда.
Рядом с детьми, разодетыми, как говорится, в пух и прах, в новеньких костюмчиках, в начищенных до блеска ботинках, с пробковыми пистолетами в руках, мы часто видим настоящих оборванцев, лишенных всего этого и порою даже не подозревающих, насколько они жалки.
В тот праздничный день на синем, безоблачном небе сверкало солнце. Какое это было прекрасное утро! Дети, сменившие повседневную одежду на праздничную, катались на пролетках, украшенных флажками и гирляндами цветов. Улицы были заполнены празднично разодетыми, оживленными людьми. Но всю эту яркую картину омрачал мальчишка, с нескрываемой завистью смотревший на своих нарядных сверстников…
Слышался треск пробковых пистолетов. Я вышел на улицу, прошелся по нашему кварталу. Мрачные, отчужденные лица взрослых, невеселые лица детей.
Я остановился у лавки бакалейщика купить пачку сигарет. Лавка была закрыта. Перед ней на самодельном лотке были разложены конфеты в пестрых обертках. Лоток был украшен флажками, ветками, цветной бумагой. Вокруг толпились дети, причесанные, в новеньких костюмчиках, с пробковыми пистолетами в руках — и босоногие, отмеченные печатью бедности. Один из них привлек мое внимание. Он смотрел на своего сверстника, который стрелял из пистолета. В глазах его было неподдельное восхищение. Он смотрел не отрываясь, смеялся и хлопал в ладоши после каждого выстрела. Ноги были босы, но чисты. Наверно, мать вымыла по случаю праздника. Волосы причесаны, но одежда старая, поношенная. Он подбежал к мальчику, стрелявшему из пистолета:
— Алтан, ну дай, пожалуйста, я стрельну разок!
Мальчик с пистолетом будто и не слышал. В это время из-за угла показалась группа ребят с пистолетами, и он побежал к ним. Они встретились, словно герои американских детских книг Пекос Билл, Буффало Билл, Деви Крокет, Черный Змей, Желтый Змей.
— Хелло, Билл Бони!