— Конверты? Но кто мог заказать?.. — Раскин внезапно оборвал себя. Вытащив из коробки один из конвертов, он повернул его к себе лицевой стороной и стал разглядывать фирменную надпись. На конверте четким шрифтом было напечатано:
Дэйвид Раскин.
“Свободные помещения”, Авеню 30 апреля, Айсола.
— Вы что, решили открыть магазин на новом месте? — спросил первый экспедитор.
— Убирайте это все отсюда, — сказал Раскин. — Я ничто не заказывал.
— Нет уж, простите, мы не можем позволить себе такое, мистер. Да к тому же вы уже распечатали…
— Уберите это отсюда, — повторил Раскин и, сняв трубку, принялся набирать номер.
— Вы куда звоните? — спросил второй экспедитор. — Фирме-отправителю?
— Нет, — отозвался Раскин. — Я звоню в полицию.
Сегодня вечером Тедди Карелла встретила своего мужа с работы тоже в халате. Он поцеловал ее прямо на пороге их огромного дома и не оценил ее наряда, пока они вместе не вошли на кухню. И только там, удивленный царящей в доме тишиной, непривычной для половины седьмого вечера, и вдобавок смущенный тем, что на Тедди туфли на высоком каблуке и роскошный шелковый халат — его любимый халат, — он, оглядевшись, спросил:
— А где дети?
Руки Тедди пришли в движение, и он получил беззвучный ответ: “Дети спят”.
— А Фанни?
Языком знаков она напомнила ему: “Сегодня четверг”.
— Ах, да, сегодня у нее выходной, — тут только он все понял, однако сделал вид, что еще не разгадал ее намерения. Он даже притворился, что не замечает бутылку вина в холодильнике, которую, надо сказать, сразу же разглядел, едва она открыла дверцу, чтобы достать дыню. Он сделал вид, что не замечает и многого другого: ни той особой женственности, с которой передвигалась сегодня Тедди, ни так любимого им тонкого и всепроникающего аромата духов, которыми она надушилась перед его приходом, ни того, как она подкрасила глаза — эти огромные глаза, такие выразительные и прекрасные, — отметив, правда, про себя, что губы она оставила ненакрашенными и как бы готовыми для поцелуев. Все это он как будто и не заметил.
Он вошел в ванную комнату, чтобы умыться, а потом снял кобуру вместе с револьвером и положил их в верхний ящик туалетного столика в спальне. Затем надел свежую сорочку, не забыв бросить снятую в контейнер для грязного белья, и только после всего этого снова спустился вниз. Тедди накрыла столик на веранде. Свежий ветерок, легко проникая сквозь оплетенную виноградными лозами ограду, игриво приподнял полы халата и обнажил благородный изгиб ее ног. Но она не торопилась оправить подол.
— Угадай, с кем я сегодня столкнулся? — сказал Карелла, но тут же сообразил, что Тедди сидит спиной к нему и не видит движения его губ, а значит, и “не слышит” его. Он легонько похлопал ее по плечу, она обернулась и первым делом посмотрела на его губы. — Угадай, с кем я сегодня столкнулся, — повторил он.
Глаза ее привычно следили за движениями его губ. Только так она, глухонемая от рождения, могла “услышать”, а вернее, увидеть каждое его слово. Она вопросительно подняла брови. Иногда ей приходилось прибегать к языку знаков, чтобы передать мужу свои мысли, но бывали ситуации, когда для разговора обращаться к такому “формальному” языку не было необходимости: чуть заметного изменения выражения лица, прищуренных глаз, а иногда и просто выразительного взгляда оказывалось достаточно. Пожалуй, в такие моменты она больше всего ему и нравилась. Лицо ее было прекрасно: овальной формы, с белой нежной кожей, огромными карими глазами и полным чувственным ртом. Волны иссиня-черных волос удивительно гармонировали с цветом глаз этого совершенного явления природы, которое в обычной жизни звалось Тедди Кареллой и целиком принадлежало ему. Она вопросительно подняла брови и тут же перевела глаза на его рот, ожидая ответа.
— Клиффа Сэведжа, — сказал он.
Она удивленно склонила голову чуть набок, на лице ее отразилось недоумение. Потом она пожала плечами и отрицательно покачала головой.
— Сэведж. Репортер… Беспощадный. Ну, припоминаешь?
Она тут же вспомнила, лицо ее сразу оживилось, руки торопливо запорхали, задавая один вопрос за другим. “А что ему было нужно? Господи, сколько же лет прошло с той поры? Ты помнишь, что тогда натворил этот дурак? Стив, мы ведь тогда еще не были женаты. Помнишь? Мы были тогда так молоды…”
— Подожди, не тарахти, ладно? — сказал Карелла. — Этот кретин распсиховался и пришел устраивать скандал за то, что я разослал фотографию для опознания убитого во все газеты, кроме его паршивой газетенки. — Карелла довольно усмехнулся. — Я знал, что этот самовлюбленный подонок сразу же полезет на стенку. И он завелся с полуоборота. Ну и психовал же он! А знаешь, что я думаю, дорогая? Мне кажется, что он так до сих пор и не понял, что он тогда сотворил. До него так и не дошло, что тебя могли убить.