— И что же она сказала?
— Оказывается, Эйлин Гленнон вовсе и не жила у своей тетки. Эта самая миссис Мюльхар не виделась с нею около полугода.
— Полгода, говоришь?
— Совершенно верно. Эйлин не живет у тетки сейчас и не жила там, когда мать ее лежала в больнице. Я спросил у миссис Мюльхар, зачем ей было лгать мне, а она говорит, что утром ей позвонила ее сестра — должно быть, это было сразу же после визита к ней Мейера — и попросила, если кто-то будет спрашивать, отвечать, что Эйлин находится сейчас там, у нее, в Бестауне.
— А зачем миссис Гленнон понадобилось это вранье?
— Понятия не имею. Единственное, что мне понятно, так это то, что Клер Таунсенд была впутана ими в какие-то махинации или связалась с явно темными личностями.
Темная личность, в быту именуемая миссис Гленнон, уже не лежала в постели, когда к ней прибыли Карелла с Уиллисом. Она сидела на кухне и пила молоко с маслом, которое на этот раз она вне всяких сомнений приготовила себе сама. Прекрасно налаженная служба передачи сплетен между соседями уже успела оповестить ее об аресте сына, и она встретила детективов с нескрываемой враждебностью. Как бы подчеркивая свое враждебное отношение, она продолжала пить молоко, громко прихлебывая из чашки.
— Нам нужны фамилии дружков вашего сына, миссис Гленнон, — сказал Карелла.
— Не знаю я их фамилий. Я знаю только, что Терри — хороший мальчик, и вы никакого права не имели арестовывать его.
— У нас есть основания полагать, что он, вместе со своими друзьями, совершил нападение на офицера полиции, — сказал Уиллис.
— Мне нет дела до того, что вы там думаете. Он все равно хороший мальчик. — И она громко прихлебнула молоко из чашки.
— Ваш сын, миссис Гленнон, состоит в какой-нибудь уличной группировке?
— Нет.
— Вы уверены в этом?
— Уверена.
— А как зовут его друзей?
— Не знаю.
— Они что — никогда не приходят к вам в гости, миссис Гленнон?
— Никогда. Я не желаю превращать свой дом в притон для шайки молодых… — она тут же спохватилась и оборвала себя.
— В шайку молодых… кого, миссис Гленнон?
— Никого.
— Ну, так кого же, миссис Гленнон — хулиганов, бандитов?
— Никого. Мой сын — хороший мальчик.
— И тем не менее он участвовал в избиении полицейского.
— Ничего такого он не делал. Это все — ваши домыслы.
— А где находится ваша дочь, миссис Гленнон?
— А вы что — решили, что она тоже участвовала в избиении полицейского?
— Нет, миссис Гленнон, мы этого не думаем, но мы знаем, что у нее была назначена встреча с Клер Таунсенд в субботу по этому вот адресу. — Карелла достал листок с адресом и положил его на кухонный стол возле чашки с молоком. Миссис Гленнон взглянула на бумажку, но не сказала ни слова.
— Вам известен этот адрес, миссис Гленнон?
— Нет.
— А должна она была встретиться с Клер в субботу?
— Нет. Я не знаю.
— Где она сейчас?
— У моей сестры. В Бестауне.
— Ее там нет, миссис Гленнон.
— Она там.
— Нет, ее там нет. Мы разговаривали с вашей сестрой. И сестра ваша сказала, что ее там нет, что ее вообще там не было.
— Она там.
— Нет. Так где она все-таки, миссис Гленнон?
— Ну, если ее там нет, то я вообще не знаю, где она может быть. Она сказала мне, что поедет к тетке. Она никогда не обманывала меня раньше, так почему я должна была не верить…
— Черт побери, миссис Гленнон, вы прекрасно знали, что она не поехала к вашей сестре. Вы позвонили своей сестре сразу же после того, как от вас вышел детектив Мейер. Вы попросили сестру подтвердить вашу ложь. Так где же сейчас ваша дочь, миссис Гленнон?
— Не знаю. Ничего я не знаю. И оставьте меня в покое! У меня и без вас хватает забот! Вы думаете, это легко? Думаете, что легко растить двух детей без мужа, легко, да? Думаете, мне приятно, что сын мой связался со всеми этими подонками? А теперь — еще и Эйлин? Вы думаете, что я.?.. Уходите! Оставьте меня в покое! Я — больной человек! Я несчастная и больная женщина, — голос ее постепенно затихал. — Пожалуйста. Прошу вас, уходите. Очень прошу вас. Пожалуйста. — Голос ее упал до шепота. — Я больна. Прошу вас. Я только что вышла из больницы. Пожалуйста, пожалуйста, уходите, дайте мне побыть одной.
— А где же все-таки Эйлин, миссис Гленнон?
— Не знаю, не знаю, не знаю, не знаю, — повторяла она, крепко зажмурив глаза и судорожно сжав кулаки. Голос ее теперь нарастал и перешел в крик.