— Прекрасно может, — сердито возразила Сара. — Оно может быть связано с сотней других вещей. Но вы все прямо с ума посходили. Убили девушку Берта, и вы просто зациклились все на этом.
В разговорах с Сарой Мейер редко когда выходил из себя, но дело это держало его в постоянном нервном напряжении, а кроме того, стручковая фасоль сегодня была так разварена, что превратилась в какую-то кашу.
— Тоже мне — нашелся знаток! — воскликнул он. — Ты кем себя воображаешь — Шерлоком Холмсом, да?
— Не кричи на маму, — сказал Аллан, старший из его сыновей.
— А ты заткнись и кушай свою фасоль! — заорал на него Мейер. Повернувшись к Саре, он сказал: — Тут столько всего намешано! Эта беременная девчонка, этот…
Сара бросила обеспокоенный взгляд на детей и сделала предупреждающий знак Мейеру.
— Ну, ладно, ладно, — сказал он. — В конце концов, если они до сих пор не знают, откуда берутся дети, то пора бы им это уже рассказать!
— А откуда берутся дети? — спросила Сюзи.
— А ты лучше помалкивай и ешь фасоль, — ответил Мейер.
— Вот-вот, так ты возьми и объясни им, откуда дети берутся, — сердито сказала Сара.
— Пап, пап, а откуда, скажи, пап?
— Это сам Господь вознаградил мужчин прекрасными, все понимающими, заботливыми и терпеливыми созданиями, которые зовутся женщинами, детка. И он наградил этих милых, умных, все понимающих созданий способностью производить на свет Божий еще и деток, на радость мужчинам, чтобы они могли, возвратившись с работы, радоваться жизни в окружении своих детей.
— Да, но откуда все-таки они берутся? — добивалась своего Сюзи.
— А об этом ты спроси у своей мамочки.
— А у меня может быть ребеночек? — поинтересовалась Сюзи.
— Нет, деточка, — сказала Сара. — Это когда вырастешь.
— А почему сейчас нельзя?
— Заткнись, Сюзи, — строго потребовал Джефф, который был на два года ее моложе. — Ты что, все не знаешь?
— Сам молчи, — сказала Сюзи. — И нужно говорить не “все не знаешь”, а “ничего не знаешь”. Понял?
— Молчи, дура, — лаконично порекомендовал ей Джефф, уминая фасоль.
— Не смей говорить сестричке такие слова, — сделал ему замечание Мейер. — Ты, Сюзи, не можешь иметь сейчас ребеночка, потому что ты еще маленькая. Вот подрастешь и станешь женщиной. Такой, как твоя мамочка, которая так хорошо понимает, что когда ее муж весь день как проклятый крутится на работе…
— А что я такого сказала? Я только сказала, что вы сейчас не можете составить себе ясного представления об этом деле. Все вы так хотите рассчитаться с убийцей Клер, что только и выискиваете любые способы хоть как-то связать с нею все подряд, а из-за этого не замечаете всех остальных возможностей и упускаете их.
— А может, ты не откажешь в любезности просветить меня насчет того, что это за остальные возможности, которые мы упускаем? Мы до конца разработали все возможные варианты и всюду уперлись в тупик. Мы ведь занимались не только Клер. Мы проверили всех, кто хоть как-то был причастен к этому делу или мог быть причастен к нему. Всех — понимаешь? Убитых, членов их семей, их родственников и даже друзей. И только когда ничего не нашли, то снова вернулись к Клер, Гленнонам, к доктору Мэдисон и…
— Я все это слышала уже сто раз, — сказала Сара.
— Ну, можешь послушать и в сто первый — от этого никто не умирает.
— Мам, можно выйти из-за стола? — спросил Аллан.
— А ты что — не хочешь кушать сладкое?
— Я хочу посмотреть “Королеву прерий”.
– “Королева прерий” подождет, — сказала Сара.
— Мама, передача начинается…
— Подождет. Ты будешь кушать сладкое.
— Да пусть идет, он же любит эту программу, — сказал Мейер.
— Послушайте, детектив Мейер, — сердито сказала Сара, — может, вы и считаетесь у себя в участке большой шишкой и командуете преступником как угодно, но здесь, за столом, я — хозяйка, и я не позволю, чтобы семья разбегалась прямо за обедом кто куда, если на приготовление этого обеда я потратила целых три часа и…
— Если бы ты потратила чуть меньше, может быть, у тебя не пригорела бы фасоль, — сказал Мейер.
— Фасоль не пригорела!
— Ну, так разварилась!
— Но не пригорела. А ты, Аллан, не ерзай, а сиди как положено. И ты будешь кушать у меня это сладкое, даже если лопнешь от него!
Семья завершила обед в полном молчании. Дети вышли наконец из-за стола, и висящая в воздухе обида переместилась из столовой к гостиную, к телевизору.
— Не сердись, пожалуйста, — сказал Мейер.
— Да что ты, это мне не нужно было вмешиваться в твои дела.