Но при этом он никак не мог понять, почему, черт возьми, они все время называют именно эту дату — тридцатое апреля?
Не мог он ответить и на вопрос о том, почему были выбраны именно эти магазины или рестораны. Галантерейный магазин, китайский ресторан, магазин галстуков, кожгалантерея, кондитерская — что их объединяло и почему кого-то так не устраивало их размещение?
Нет, у Мейера просто голова шла кругом от всего этого. Да и у Стива Кареллы расследование убийства в Гровер-парке продвигалось ничуть не лучше. С чего бы это, гадал он, могло кому-то понадобиться убивать старого Джона Смита? И совсем непонятно, зачем он скрывал свое настоящее имя? А если даже и были на это причины, то почему он выбрал такой заурядный псевдоним? Надо же придумать такое — Джон Смит! Господи! Сколько людей ежедневно регистрируются в отелях под этим именем? А кто, кстати, этот глухой? И с чего это вдруг двадцатидвухлетняя Лотта Констэнтайн решила осчастливить своим вниманием и деньгами шестидесятишестилетнего Джона Смита? (Этот явный псевдоним резал слух). И опять-таки — глухой. Кто он? Карелла досадливо поморщился при мысли о том, какую злую шутку сыграла с ним судьба. Дело в том, что единственным человеком, который в этой жизни значил для него все, была его собственная жена Тедди, от рождения глухонемая. И сейчас его противником оказывается некто, о котором известно лишь одно: он глухой. Эта циничная ирония судьбы была Карелле неприятна. Ситуация озадачивала его. Более того, она просто приводила его в замешательство.
Когда дела вообще идут паршиво, то невольно начинаешь думать: а почему бы людям, которые создают для тебя все эти хлопоты, не передохнуть немножко, правда ведь? Поэтому, когда два умных и упорных детектива, лишив себя сна и покоя, грызут в одиночестве каждый свой твердый орешек, когда эти два неутомимых защитника слабых и униженных, эти два хитроумных следователя, два ярких приверженца закона и правопорядка, да и просто хорошие парни, напрягают все свои силы для распутывания двух каких-то жалких дел, разве не было бы справедливым и честным — оставить их в покое и дать хоть немного отдохнуть? Скажите, друзья мои, разве это не справедливо? Скажите вы, поклонники полицейских всего мира, неужто это не было бы единственно разумным, приятным и честным выходом?
Но, увы! Пятнадцатого апреля, когда на дворе стояла великолепная весенняя погода, когда легкий ветерок веял над рекой Гарб, что безмятежно несла свои воды к северу от территории полицейского участка, проделки хохмача возобновились. Однако характер их несколько изменился.
Казалось, что на этот раз главный удар пришелся по Дэйву Раскину. Как будто все вражеские силы были стянуты к границам скудных владений бедняги Раскина, чтобы предпринять против него новое весеннее наступление. С одной стороны, это можно было рассматривать как желание принести наибольший урон Раскину и полиции. Но с другой стороны, эта массированная атака была словно некий сигнал, будто чья-то загадочная рука подняла в его сторону перст указующий, и таинственный голос вещает: “Смотрите и увидите, стучитесь и вам откроется”.
Мейер Мейер смотрел во все глаза, но сначала так ничего и не увидел. Однако позднее, когда он постучался, кое-что и в самом деле приоткрылось ему. Поначалу он даже не заподозрил, что именно этого от него и добивались, что это внезапное весеннее наступление на Дэйва Раскина, а вернее, на помещение его мастерской, было предпринято с единственной целью — возбудить интерес полиции, которая, несмотря на ум, упорство и изощренность двух вышеупомянутых ее славных представителей, действовала в последние дни довольно вяло. Полагаться на какие-либо правила игры — в данном случае, на успех “в конечном счете” — можно только тогда, когда ваш партнер или противник играет по тем же правилам. Что бы там ни задумал глухой, он не мог рассчитывать на успех, пока полиция не будет в курсе его замысла. Вот почему взревели моторы танковых колонн, готовых рвануть по весеннему бездорожью, эскадрильи пикирующих бомбардировщиков взмывали в воздух с фронтовых аэродромов, а с огневых позиций, расположенных на другом конце города, была начата артиллерийская подготовка, концентрируя огонь на главной цели — мастерской несчастного Дэйва Раскина.