— Сегодня, пожалуй, после работы можно будет еще и в покер сыграть, — сказал глухой в полной уверенности, что ни одна живая душа не подозревает о том, что в данный момент они сидят глубоко под землей и разглядывают днище казалось бы совершенно непроницаемого хранилища. — Ни одна живая душа, черт побери, не может догадаться, где они сейчас находятся, — подумал он и дружески хлопнул по плечу Чака в приливе неожиданных чувств.
Но тут он ошибался. Ибо была все-таки на свете одна живая душа, которая могла очень легко угадать, где именно они должны находиться в данный момент.
Но человек этот беспомощно лежал сейчас на больничной койке и пребывал в глубоком обмороке.
Человека этого звали Стивом Кареллой.
Глава 16
Последний день апреля пришелся на четверг. Ни один из полицейских города, вставая этим утром и собираясь на работу, не имел никаких оснований считать, что ему крупно повезло уже в том, что он не работает в Восемьдесят седьмом участке. Однако многие из них к ночи сочли это обстоятельство хоть небольшой, но все-таки удачей.
Для начала следует сказать, что все полицейские стараются не думать о том, что кого-то из них могут застрелить. Сама мысль об этом способна ведь принести беду, понимаете? Можете считать это суеверием, но такая уж у них дурная примета. Раздумывать на эту тему, а тем более говорить об этом — все равно что прикуривать третьим от одной спички, возвращаться, забыв что-то, с полпути или, например, написать книгу, состоящую из тринадцати глав.
Ну что ж, они все были немного суеверными, это так. Но, помимо суеверия, в них была и простая человечность. И хотя в ходе рабочего дня они все время делают вид, что работа их преимущественно состоит из забавных бесед с интереснейшими людьми, приятных телефонных разговоров с милыми несмышленышами, которых иные называют начинающими преступниками; решения хитроумных задач, требующих немалого интеллекта, и бодрящих прогулок по улицам одного из прекраснейших городов мира; несмотря на все это, они постоянно сознают свою принадлежность к великому братству отважных и благородных людей, всей душой преданных высокому делу поддержания законности и порядка, защиты граждан Соединенных Штатов и, конечно же, всегда готовых прийти на выручку друг другу. И все-таки, почти каждый полицейский в глубине души знает, что обманывает себя. Подсознательно в каждом из них таится мыслишка о том, что на этой благородной, почетной, требующей вдохновения работе можно запросто схлопотать пулю в лоб, если не будешь самым тщательным образом следить за каждым своим шагом.
Вот почему дежурная комната Восемьдесят седьмого участка была необычайно тихой в этот последний день апреля.
Искреннее сострадание к Стиву Карелле, который лежал без сознания на больничной койке, смешивалось с некоторым чувством облегчения, родственным тому, которое испытывает солдат в бою, когда пуля снайпера попала не в него, а в товарища. Полицейские Восемьдесят седьмого участка искренне горевали, что Стив Карелла ранен. Но в подсознании была и радость, что на этот раз чаша сия миновала их самих. Итак, дежурное помещение хранило тишину, насыщенную горестным сочувствием и виной.
В больнице тоже царила тишина.
Легкий дождик начал накрапывать примерно часов в одиннадцать утра. Он размазал пыль на стеклах больничных окон, и на белоснежные стены легли легкие пятнистые тени; они будто заляпали безукоризненную чистоту стен и надраенный до блеска пол больничного коридора.
Тедди Карелла сидела на скамье в этом пустынном коридоре и следила за движением по полу неясных теней от стекавших по стеклу капель. Ей почему-то не хотелось, чтобы отражения эти коснулись двери в палату ее мужа. В ее воспаленном воображении капли эти были олицетворением смерти, которая исподтишка крадется по полу, непрочно зажатая прямоугольником оконной рамы, и тень от нее уже подползла к двери палаты Стива. Она представила себе, как капли перекатываются через весь коридор, как они пожирают постепенно все пространство пола, как они начинают бросаться на дверь, вышибают ее, а потом устремляются через палату к постели.
Нервно вздрогнув, она усилием воли отогнала от себя это видение.