— Одна минута седьмого, — сказал глухой.
— А где же паром? — спросил Рейф, окидывая взглядом реку.
— Придет паром, — ответил глухой. Он был в отличном настроении. Его план учитывал вероятность того, что по пути им могут встретиться полицейские. Ну что ж, они и были совсем рядом с ними, когда полицейская машина промчалась мимо, спеша к бушевавшему пожару. Зажигательные бомбы сработали просто великолепно. Может быть, ему удастся уговорить остальных несколько увеличить долю Папаши в качестве премии. А может быть…
— Да где же этот проклятый паром? — нетерпеливо спросил Рейф.
— Еще рано. Придет, когда нужно.
— А вы уверены, что он отходит в шесть ноль пять?
— Вполне уверен.
— Дайте-ка я гляну на это расписание, — попросил Рейф.
Глухой молча полез в карман, достал листок с расписанием движения парома и протянул Рейфу. Тот принялся бегло просматривать его.
— О Господи! — воскликнул он с отчаянием в голосе.
— Ну, что там еще?
— Так он сегодня не ходит, — лихорадочно заговорил Рейф. — Тут рядом мелким шрифтом напечатано “Пр.д.” — праздничные дни. Это значит, что паром этот ходит только тринадцатого мая, четвертого июля и…
— Вы ошибаетесь, — спокойно отозвался глухой. — Буквы “Пр.д.” стоят у того парома, который отходит в четверть восьмого. А рядом с тем, что отходит в шесть ноль пять, никаких пометок нет. Я это расписание, Рейф, вызубрил уже наизусть.
Рейф снова сверился с расписанием.
— О, да, — смущенно пробормотал он. — Все верно. Так куда же он провалился, черт побери?
— Придет, придет, — заверил его глухой.
— А который час?
— Четыре минуты седьмого.
В Маджесте Чак прикурил очередную сигарету и склонился поближе к стоявшему рядом приемнику.
— Пока нет никаких сообщений, — сказал он. — Они даже не представляют себе, что на них обрушилось. — Он помолчал. — Я считаю, что наша операция удалась.
— А что, если нет? — спросил Папаша.
— О чем это ты?
— Что тогда нам делать? Ну, если они засыпались.
— Об этом тут же скажут по радио. Весь народ сейчас только того и ждет, чтобы ему объяснили, что творится в городе. Такую информацию они постараются сразу же сообщить. Ну, а тогда мы тут же смоемся.
— А что, если они сообщат полицейским, где мы находимся?
— Они не засыплются, — сказал Чак.
— Ну а вдруг… Да еще расскажут о нас, что тогда?
— Они этого не сделают.
— А ты уверен?
— Перестань каркать, — окрысился Чак. Потом он помолчал немного и уже более спокойным тоном продолжал: — Нет, такого они не сделают.
Из зала ожидания вышел патрульный полицейский. Он окинул взглядом стоявший на стоянке маленький рефрижератор с мороженым, посмотрел на расстилавшуюся перед ним реку, глубоко втянул в легкие сыроватый апрельский воздух и, задрав голову, уставился взглядом в полыхающее багровыми отблесками небо в южной части города. Он совсем не ощущал себя фактором в теории вероятности. Он просто был одним из тех полицейских, которых то ли намеренно, то ли просто по недосмотру оставили на их обычных постах, вместо того, чтобы срочно перебросить в район бедствия. Он знал о том, что на реке Дикс полыхает огромный пожар, но в территорию его обхода входило примерно тридцать городских кварталов по берегу реки Харб, начиная с паромной пристани и вплоть до водонапорной башни на Сорок первой Северной. Он не имел точного представления о подлинных масштабах того, что творилось в южной части района, и уж конечно, ему не могло прийти в голову, что грузовичок мороженщиков, стоявший всего в трех метрах, скрывал в своем кузове два с половиной миллиона долларов.
Он был зауряднейшим полицейским, который заступил на смену в три сорок пять дня и будет сменен другим таким же полицейским в одиннадцать сорок пять вечера, и он вовсе не ожидал каких-нибудь чрезвычайных событий вот здесь вот, у пристани паромной переправы, соединяющей Айсолу с другим сонным и спокойным районом города, который назывался Маджестой. Так, подбоченясь и запрокинув голову, он простоял еще немного, разглядывая небо, а потом неторопливой походкой двинулся по направлению к грузовичку с мороженым.
— Спокойно, — шепнул глухой.