Поэтому, взвесив все «за» и «против», Главная распорядительная Комиссия, «признала более выгодным, даже в случае не принятия ружья Нагана в целом виде, уплатить ему премию в 200000 рублей и иметь право пользоваться как всей его системой, так и личными указаниями Нагана по части усовершенствования и выделки его ружей. На основании такого постановления Главной распорядительной Комиссией было испрошено Высочайшее разрешение на выдачу Нагану 200000 рублей, каковое и последовало 8-го Июня 1891 года».
Таким образом, причины выплаты Нагану 200000 рублей просты и понятны, имеют под собой более твёрдую почву, нежели прочие домыслы об «откатах» Нагана Военному Министру Ванновскому. В любом случае сравнение премий Мосина и Нагана по своей сути не очень корректно. Наган получил суммы по контракту, которые подразумевали покрытие его издержек, Мосин получил Большую Михайловскую премию в 30000 рублей как признание его таланта и заслуг перед Отечеством.
Господа «исследователи», рассказывая о «стратегических просчётах», обычно не замечают того факта, что по итогам конкурса Россия получила не одну, а две винтовки: свою собственную, разработки образца 1891 года, и винтовку Нагана, которую могли выпускать без каких-либо ограничений в случае, если бы винтовка Мосина по итогам войсковой эксплуатации не устроила бы военных. Этого, как мы знаем, не произошло.
Царское правительство, на наш взгляд, допустило просчёт в другом (но кто знал?) – не засветило в своё время винтовку Нагана для того, чтобы показать, сколь конструктивно винтовка Мосина отличается от винтовки Нагана в лучшую сторону. И что те идеи, заимствованные у Нагана, никак не тянут на столь любимое на Западе название русской винтовки Mosin-Nagant в любом случае. Только при снятых ложах можно оценить творения бесспорно талантливых Мосина и Нагана и их конструкторских бюро, и, что называется, «почувствовать разницу» в исполнении винтовок.
Страница из каталога «Франкония». И русские, и финские «трёхлинейки» покупаются и продаются под пресловутой кличкой Mosin-Nagant. «Мосина» мы видим, где же «Наган»?
Причём, как известно, ещё при жизни С.И. Мосина, за границей винтовку обр. 1891 г. официально называли его именем, в отличие от России, что, впрочем, не мешало и на Родине считать Мосина автором трёхлинейки (только в 20-х годах в американской литературе впервые начинает появляться дилетантское «Мосин-Наган»).
Известный факт, что полковник С.И.Мосин, будучи уже Начальником Сестрорецкого Оружейного завода и Совещательным членом ГАУ, 8 ноября 1895 года преподнёс в дар свою винтовку родному Воронежскому Корпусу и был чествован как её автор.
«Принося свой дар корпусу, полковник Мосин просил главного Начальника, как представителя, принять его изобретение, в знак глубокой признательности к заведению, в котором он, Мосин, получил первоначальное своё образование. Генерал Махотин на это ответил: «Принесённое ружьё вполне свидетельствует, что образование и направление данное корпусом, при желании и дальнейшем труде бывших кадет, может принести огромную пользу отечеству; пусть этим изобретением гордятся кадеты! Наша армия при столкновении с неприятелем нанесёт полное поражение врагу, благодаря этому ружью. И мы, бывшие и настоящие кадеты, приветствуем изобретателя – «ура!» Как один человек, все присутствующие грянули «ура!»; музыка заиграла марш».
Справедливости ради надо отметить, что винтовка обр. 1891 года была поначалу воспринята в войсках без особого энтузиазма. Тяжёлые отдача и спуск, по сравнению с винтовкой Бердана, к которой успели привыкнуть в армии, делали стрельбу из винтовки Мосина малорезультативной даже в руках опытных стрелков и офицеров. Что привело к массовому переводу стрелков из высших категорий, полученных при стрельбе из винтовки Бердана, в низшие, из первой во вторую и даже третью. Соответственно с разницей в жаловании.
Первое же боевое применение 17 мая 1898 года показало высокие боевые качества винтовки в руках русского солдата. Произошёл Андижанский бой, когда было совершено нападение более чем 2000 конных и пеших религиозных фанатиков на небольшой андижанский гарнизон с целью дестабилизировать обстановку в регионе и физически уничтожить русское влияние и власть в Ферганской области. Нападение готовилось по всем правилам партизанской войны: были выбраны скрытое сосредоточение и предрассветные часы с расчётом на спящих часовых и отсутствие у них патронов, а также исключительно холодное оружие, чтобы выстрелами не поднять гарнизон на ноги. Стоит упомянуть и такой восточный колорит, как зелёное знамя джихада, окроплённое кровью обезглавленного мещанина Бычкова, раздача освящённых палочек для защиты от пуль и призывы к резне без пощады.
Расчёты боевиков себя не оправдали. Часовые не спали и имели при себе патроны, выстрелами гарнизон был поднят по тревоге, и в течение 15 минут отчаянной стрельбы и рубки хорошо спланированное нападение было отбито, повстанцы повергнуты в бегство с большими для них потерями. При этом, по воспоминаниям участников боя, большая часть солдат в свалке забыла, что из винтовки можно стрелять, и действовала только штыком и прикладом. Часть винтовок не выдержала подобного испытания – «азиатские головы оказались слишком крепкими для прикладов наших винтовок. При ударах от души приклады ломались … штыки оставались в лошадях»
Подобные известия из Андижана о сломанных ложах и штыках, естественно, вызвали тревогу, первое же боевое испытание выявило, что винтовка требует доработки: изменения крепления штыка и усиления ложи. ИТОЗ начал разработку усиленных креплений штыка, за два года было изготовлено 10 вариантов креплений.
Только в начале 1900 года «андижанские» винтовки были доставлены в Офицерскую Стрелковую Школу, где были исследованы на предмет повреждений и поломок. В итоге Комиссия признала все повреждения боевыми, вполне оправданными для ночного рукопашного боя с превосходящим противником. Вопрос о доработке винтовки был снят. Дальнейшие испытания штыков в 1903 году окончательно поставили точку в разработке усиленных штыков и креплений.
События в Китае также подтвердили высокие боевые качества винтовки обр. 1891 года. С.И. Мосин успел узнать, «что проектированная им винтовка ни разу в действии своём не дала отказа и, если не лучше, то, во всяком случае, не хуже винтовок, принятых на вооружение других европейских государств».
29 января 1902 года С.И. Мосина не стало. Он умер в возрасте 52 лет от крупозного воспаления лёгких в звании генерал-майора, расцвете сил и на пике карьеры, успев сделать главное дело жизни – вооружить и перевооружить русскую армию новой винтовкой.