Глава 6
Ангел
Специзолятор гехаймштатсполицай[20] расположился в самом конце Вагнерки — прохожие по старой памяти называли эту пешеходную улочку Арбатом. С виду двухэтажный книжный магазин с вывеской «Бухенрай»: хотя в руссландском варианте это название подошло бы скорее для винной лавки. В просторном и светлом зале сонные от безделья продавщицы помогали покупателям выбирать новые шедевры литературы рейха. В витрине пылились лидеры продаж — книжка-раскраска «Фюрер в детстве» и пособие Лени Рифеншталь «Как стать кинозвездой». Книги мало кто покупал — их предпочитали скачивать из сети Сёгунэ. «Майн Кампф» и так с 1944 года входила в школьную программу, а вся остальная литература строго проверялась на благонадёжность Министерством народного просвещения и пропаганды. Зачастую электронному отделу гестапо приходилось оперативно блокировать те разделы Сёгунэ, где размещали нелегальные переводы: Джека Лондона, например, Хэмингуэя, а также Зощенко — особую большевистскую крамолу, за чтение которой лепили двухмесячный арест. Впрочем, аресты не помогали — ссылки на скачивание и Зощенко, и Пушкина росли, как грибы. «Чтобы книгу читали, ее следует запретить, — подумал Павел, открывая стеклянную дверь „Бухенрай“ с рисунком-печатью в виде орла. — Лучшей раскрутки и не придумаешь». Продавец, девушка в форме с нашивками бевербера,[21] завидев его, дежурно улыбнулась:
— Герр покупатель, приветствуем в нашем магазине. Чем вам помочь?
Павел оглянулся по сторонам — впрочем, это было излишней предосторожностью. В «Бухенрай» почти не заходили посетители — цены в тысячу рейхсмарок за книжку отпугивали всех. Лишь в самой дали, у стенда с остросюжетными романами, спиной к нему переминался с ноги на ногу сухощавый старичок, изучал томик Стефании Майер. Павел сразу вспомнил — этой писательнице сам гауляйтер Нойе-Йорка с помпой вручил железный крест за серию шпионских романов «Абвер против НКВД».
Он склонился к девушке-беверберу — так, что почти коснулся её губ.
— Мой номер семь-восемь-девять-пять-два-два-один-шесть, — шепнул Павел.
Девушка, продолжая автоматически улыбаться (было ощущение, что улыбка нарисована на ее лице, как на магазинном манекене), выбила цифры на кассовом аппарате. Тот засветился огоньками. На экране появился номер, звание Павла в гестапо и уровень допуска. Тихо щёлкнув каблучками, она вложила в руку покупателя электронную карту.
— Возьмите, пожалуйста, ваши книги во-о-о-он там, — показала девушка на дверь в конце коридора. — Не забудьте на входе сообщить о скидке. Данке шён за покупку!
Дверь открылась и закрылась с помощью карты. В узкой комнатке был лифт с одной-единственной кнопкой на панели. Нажав её, Павел поехал вниз — в подвале его ждали. Хмурый толстяк-фольксдойче,[22] с печатью вчерашнего похмелья на лице, проверил удостоверение, поправил фуражку с эмблемой медицинской службы СС и куда-то позвонил. Солдат в чёрной форме повёл Павла дальше — по бетонному коридору, тускло освещённому красными лампочками. В Москау (как и в других рейхскомиссариатах) давно закрыли учреждения для душевнобольных и уволили врачей. Если требовалось арестовать повредившегося в уме человека, его попросту отправляли в специзолятор. Как только надобность в больном отпадала, его депортировали в Африку. Комендант специзолятора скучал у себя в кабинете, под гербом рейха: свастика на дубовом венке была тщательно, в несколько слоёв, заштукатурена. Он кивнул Павлу, но не потрудился встать, лишь небрежно бросил на стол папку.
21
Претендент