— Сэр, — сказал искренне встревоженный Суджи. — Вы не понимаете. У нас тут всякое может произойти. Мятежники нападут — и глазом моргнуть не успеете. Люди же знают, кто вы есть такой, а язык держать за зубами в наших местах разучились. Не так как раньше, понимаете.
Все это было еще до того, как сюда стала приходить девочка Мендисов. Суджи знал ее семью.
— Сын у них единственный, сэр, — рассказал он. — Заносчивый парень, но толковый. Говорят, получит стипендию Британского Совета, хоть у него и стряслось такое с отцом. Между прочим, отца-то его не раз предупреждали, а только потом убили. Но он все мимо ушей пропускал, смельчак был, не боялся говорить о том, что с тамилами издавна несправедливость творят.
Суджи задумался, припоминая.
— Образованный был человек этот Мендис. Совсем не глупец. Только ум не довел его до добра. Он красивый был и честный. Очень строгих правил. Сколько помню, всегда заступался за несчастных тамилов. Просто ужас, как с ним поступили. Но знаете, что я скажу, сэр? Ему все же надо было вести себя поосторожней. Кто-то должен был дать ему добрый совет. Попридержать. Хотя бы жена его дурная, если уж больше некому.
— А девочка? — спросил Тео.
Суджи понял вопрос по-своему.
— Дочка-то лицом вся в него. Чтоб вы знали, сэр, — теперь с этой семьи глаз не спускают. Их никогда не жаловали. Парень заносчив больно. Только себя и любит, другие ему неинтересны.
А мистеру Самарадживе неинтересен мальчишка, думал Суджи, недовольный визитами девочки.
— Слишком она часто приходит, сэр. Не забывайте, что некоторые люди в округе очень даже приглядываются к Мендисам.
Девочка вроде бы славная, размышлял Суджи, но мало ли каких неприятностей можно ждать от нее. Кто-то из знакомых рассказывал, что Нулани будто онемела после смерти отца, однако при Тео она болтала без остановки. Зато ее рисунки… Суджи вынужден был признать, что рисунки очень хороши. Сэр только и делает, что разглядывает их, по всему дому разбросал, еще и предложил Нулани рисовать свой портрет. Суджи неодобрительно покачал головой. Он не понимал, почему мать разрешает дочери целыми днями пропадать в чужом доме. Как приличная сингальская женщина может такое позволять? Ходили слухи, что после трагедии миссис Мендис немного тронулась умом. А с другой стороны, одернул себя Суджи, кто нынче не тронулся умом? Происходящее в стране многих толкало к безумию. Давно уже не было здесь нормальной жизни. На улице нужно оглядываться и вечно быть начеку. Всегда прикидывать, друг у тебя за спиной или, может, новый враг. Подозрение и страх стали неизменными спутниками людей, следовали тенью Почти каждую семью затронули беды, люди вынуждены жить бок о бок с тем, о чем они боялись даже заговорить. Смысла не было, ни в чем не было смысла. И все выжидали, тая надежду. Прятались во время комендантского часа. Надеялись, что на этот раз беда обойдет их стороной, думал Суджи, и они не зацепятся за минную растяжку, торчащую из прибрежного песка.
Несколько предыдущих вечеров Суджи снова и снова увещевал Тео. И хотя толку от этого не было, попыток он не оставлял.
— Не гуляйте по берегу, сэр, во время комендантского часа. Можно наткнуться на военных. Или, что еще хуже, на тугов,[2] которые вечно караулят, на кого бы напасть. Уж поверьте, сэр. И еще, зачем вы о своей книге в школе рассказывали? Им это не понравится.
— Так жить нельзя. — Тео Самараджива нахмурился. — Побережье общее. С похожими проблемами многие страны сталкиваются, Суджи. Но мы не должны потакать головорезам.
— Мы маленькая страна, — возразил Суджи, качая головой. — До нас никому нет дела. И с какой стати кому-то о нас волноваться? Никто и не знает, чем сингальцы отличаются от тамилов. И никто не понимает, почему они воюют. Да мы и сами уже не понимаем.
Тео кивнул и принялся набивать трубку.
— Когда британцы привезли сюда тамилов из Индии, — продолжал Суджи, — у нас многие подумали, что покоя теперь не видать.
2
Туги (тхуги) — средневековые индийские разбойники, грабившие и убивавшие во имя служения Кали, богине смерти и разрушения. Сейчас в Индии и Шри-Ланке так называют любых бандитов и убийц.