Ладно, поживём увидим.
Корпус, в котором ранее располагалась канцелярия службы охраны, полностью выгорел, пришлось тащиться на аудиенцию почти через весь студгородок. Но зато, как и предполагал изначально, заместитель коменданта подмахнул бумажку не глядя.
— Характеристику на тебя положительную написали, молодец. Продолжай в том же духе, — только и сказал он, прежде чем отпустить меня. — Свободен!
Кафедра кадровых ресурсов тоже переехала, но в новом корпусе бывать уже доводилось, не заплутал и пришёл точно к назначенному времени. А там Альберт Павлович обрадовался мне как к родному, что с его обычным поведением нисколько не вязалось. Я насторожился даже.
— Пётр Сергеевич, человек мой дорогой! — Куратор вышел из-за стола и руки в стороны раскинул. — А мы тебя совсем заждались! Правда, Иван?
Иван Богомол выглянул из соседнего помещения и подтвердил:
— А то как же! Давно всё готово!
— Готово — что? — насторожился я.
— А вот сейчас и увидишь, — заговорщицки улыбнулся Альберт Павлович. — Прошу пройти в кинозал!
К моему немалому удивлению, ни шуткой, ни таким уж особенным преувеличением это высказывание не оказалось. Отвели меня в просторную аудиторию с киноаппаратом, занавешенными окнами и экраном во всю стену.
— Задание проще не придумаешь, — объявил куратор, вручая карандаш и пару листов писчей бумаги, — смотришь хронику и записываешь имена всех, кого только узнаешь. Ну или хоть какие-то установочные данные, если имя неизвестно. И время отмечать не забывай.
— Мою наблюдательность, что ли, решили проверить? — озадачился я.
— Наблюдательность, внимание, память, — как-то рассеянно покивал Альберт Павлович и махнул рукой. — Иван, запускай!
Застрекотал проекционный аппарат, на экране возникло изображение сквера перед главным корпусом РИИФС, замелькали фигуры людей. Очень скоро я сообразил, что это кинохроника собрания преподавателей и студентов, посвящённого открытию прошлого учебного года, и принялся высматривать знакомые лица и фигуры. А таковых оказалось немало.
Белым кадром высветилась склейка, торжественная линейка сменилась какой-то лекцией, а затем мне начали демонстрировать явно любительскую съёмку студенческих гуляний на речном пароходике. Я насторожился было, но ничего крамольного в кадр не попало, лишь заметил барышень из компании Карла. Далее показали занятия военной кафедры, помимо старшекурсников и преподавателей узнал нескольких инструкторов, проходивших службу в автобронетанковом дивизионе ОНКОР; время от времени мелькала в кадре и сама техника.
Ну а потом я в сердцах помянул недобрым словом Альберта Павловича, поскольку пришёл черёд костюмированного шествия и новогоднего бала-маскарада, а там все были в масках, попробуй опознай кого-нибудь по силуэтам фигур!
Очередной скачок, и от праздников случился резкий переход к учебным будням. Аудитории и лекции, лекции и аудитории. Под конец показали снятый с верхнего этажа одного из корпусов штурм дворца культуры, но толком в дыму ничего разобрать не получилось, да и камера беспрестанно дрожала; даже разболелась голова.
К счастью, на этом показ подошёл к концу. Экран погас, включился свет, и я начал спешно приводить в порядок набросанные на скорую руку заметки, а перед глазами так и продолжили мелькать изображения людей, зданий и техники. Пришлось даже крепко-крепко зажмуриться и помассировать веки, тогда-то и встрепенулся, поражённый неожиданной догадкой, и с подозрением уставился на вошедшего в аудиторию Альберта Павловича.
— Там ведь не были вклеены гипнокоды?
— Ну что ты! — рассмеялся куратор. — Ты к ним невосприимчив!
— Мало ли…
— Нет, ничего такого там не было, — уже без всякого веселья в голосе заявил Альберт Павлович и протянул руку, а получив лист с перечнем имён, уточнил: — На словах ничего сказать не хочешь?
— А должен?
— Вовсе нет. Идём. А ты, Иван, на сегодня свободен, только плёнку прибери.
Я кивнул на прощание Богомолу и последовал за Альбертом Павловичем, который двинулся по коридору, едва слышно мурлыча себе под нос какую-то мелодию. В кабинете поджидал сюрприз: там нашего возвращения дожидался Георгий Иванович Городец собственной персоной.
Усатый и скуластый капитан комендатуры с хозяйским видом развалился в кресле и даже не подумал освободить Альберту Павловичу его законное место.
— Ну? — вопросительно протянул он, не соизволив поздороваться.