Я качаю головой.
– Ответил: «Тетя, ты не поверишь, если скажу». – Тон Арлин меняется. – Ты не обязана говорить о своих письмах, Мим. Наверное, они личные, а коли так, скажи, мол, не лезьте не в свое дело. Но не утверждай, будто я тебе не поверю. Ты удивишься, узнав, во что я готова поверить в наши-то дни.
Я секунду перевариваю ее историю.
– Почему ваша сестра перестала отвечать на звонки Ахава?
Арлин так и пялится на шкатулку.
– Знаешь, в молодости я думала, что чем дольше проживу, тем больше всего пойму. Но теперь я старуха, Мим, и клянусь, чем дольше я живу, тем меньше вижу вокруг смысла. – Она умолкает, стискивает челюсть и продолжает: – Сестра не одобряла. Бойфренда. Она никогда не возмущалась вслух, но иные поступки красноречивее слов.
Целую минуту мы молча наблюдаем за встряхиванием автобуса. Именно столько мне нужно времени, чтобы воспринять мудрость Арлин.
– Предлагаю сделку. – Я указываю на шкатулку: – Скажите, что там, а я скажу, кому пишу.
Арлин улыбается от уха до уха:
– Боюсь, я бы предпочла больше этой темы не касаться.
Удивительно, как сильно я разочарована. И не только потому, что очень хочу узнать о содержимом шкатулки, но и потому, что в глубине души, наверное, готова была рассказать об Изабель.
– Эй, мисси!
Торчащая из маленького оконца над задними шинами голова Карла безошибочно находит меня. Пучок его прилично раскудрявился.
– Иди сюда, – велит Карл и вновь исчезает внутри.
В меня упирается каждый испепеляющий взгляд. Закидываю рюкзак на плечо и, благодарная Арлин за улыбку поддержки, лезу в качающееся логово зверя.
До этого я встречала только двух Карлов – самогонщика из бунтовщиков Утопии и владельца музыкального магазина, – и оба преподнесли мне важные (хоть и разные) жизненные уроки. И я уверилась, что Карл – это лучшая разновидность человека, однако теперь, слушая хрюканье и мычание своего третьего Карла, начинаю подозревать, что раньше мне просто везло. Зажав ноздри, легкие и все что только можно, я задерживаю дыхание и высовываю голову за угол. Вонь неземная. Даже не внеземная.
Это дерьмо (если можно так выразиться) мегакосмического масштаба.
В углу с насквозь мокрой швабры стекает в ведро неопознанная жижа. Перчатки Карла тоже в ней, и хотя пол и унитаз очищены до блеска, готова поставить все деньги из банки Кэти, что вонь никогда не выветрится. Она въелась в сам каркас автобуса.
Я прокашливаюсь, объявляя о своем присутствии.
Пучок Карла скребется о потолок, когда он снимает перчатки и бросает их в ведро.
– Просто хочу убедиться, что ты не слепая.
Мой надгортанник трепещет. Карл не знает о Великом Ослепляющем Затмении, не подозревает о моей солнечной ретинопатии, но…
Он прикуривает сигарету, затягивается и тычет в знак над раковиной:
– Сделай милость, прочти это.
С облегчением читаю вслух:
– Бумажные полотенца и средства женской гигиены выбрасывать в ведро. Не смывать.
– Как тебе последние два слова? – Карл высовывает сигарету в окно, стряхивает пепел и снова затягивается. – Большие и четкие, да? Так вот, вынужден спросить… ты слепая?
В фильме моей жизни я выхватываю сигарету из его рта и читаю лекцию о вреде пассивного курения. А еще учу его манерам. Карла играет Сэмюэл Л. Джексон, а меня, конечно, мадам Кейт Уинслет.
Ну или Зои Дешанель.
Ладно. Юная Эллен Пейдж.
– Я не слепая, – говорю.
Он кивает, затягивается в последний раз и бросает окурок в окно, тем самым подтверждая мои подозрения: не все Карлы одинаково прекрасны.
Сунув швабру в карликовый шкафчик, он оставляет меня одну в уборной.
Я гляжу на свое лицо в крошечном зеркале и желаю всего и сразу. Чтобы мы никогда не покидали Ашленд. Чтобы мама не болела. Чтобы мы не ходили в тот день в закусочную «У Дэнни». Чтобы Кэти спрыгнула со скалы. Чтобы я не выбрасывала эти письма. Чтобы не избавилась собственноручно от доказательств. Чтобы у меня была какая-нибудь осязаемая, не знаю… штука.
И чтобы одного желания было достаточно, но черта с два.
Иногда нам просто нужна штука.
7. Да начнутся метаморфозы
– Не против, если я присяду?
Меня озаряет знакомой улыбкой, отчего надгортанник срывается в стратосферу. И вот так просто Пончомен усаживается на место Арлин. Моей Арлин. Он наклоняется, снимает свои грошовые мокасины – в носках которых реально звенят какие-то гроши – и сует их под сиденье. (Рядом с сумкой моей Арлин.) А потом поворачивается ко мне с энтузиазмом черта из табакерки и протягивает руку: