И звали ее…
Арлин.
…
…
…
Хорошо.
Со мной все хорошо.
Прямо сейчас еду в мотель – в фургоне с еще где-то дюжиной пассажиров. Наш автобус был полон, но остальные вроде как не заинтересованы в продолжении отношений с «Грейхаундом».
Отношения… Собственно, это они и есть.««Эй, детка, знаю, я чуть не раздавил тебя насмерть, но ведь всего разочек случайно. Клянусь, такого больше не повторится».
«Грейхаунды» те еще гады.
К сожалению, у меня особого выбора нет. Во всяком случае, одной аварии-в-которой-старушка-подружка-умирает-на-твоих-глазах мало, чтобы прервать мое путешествие в Кливленд.
Моя Цель – это цитадель, которая никогда не падет.
Продолжаем.
Моя боевая раскраска – Причина № 5.
Любимая мамина помада – единственное из косметики, что меня когда-либо интересовало.
Считай это «косметическим отклонением».
Мысль, что полное равнодушие к макияжу ненормально, посетила меня рано, классе эдак в третьем или четвертом. (Девушка всегда знает, когда о ней говорят за спиной, не так ли?) Но мне было плевать. Я плыла по течению. «Ненормальная во всем!» – стало моим девизом. До поры до времени.
В восьмом классе я вступила в команду по уличному хоккею «Черные Ястребы Ашленда». Лига была совсем недавним начинанием под руководством толпы подростков, в основном тупых качков, ищущих повод кого-нибудь поколотить. Но мне как единственной девушке (вечная история) попадало редко.
Нашего пятнадцатилетнего панка-капитана – и одновременно судью Лиги – звали Бубба Шапиро. Пока другие команды наказывали за игру высоко поднятой клюшкой, подсечки, задержку клюшкой и прочее неспортивное поведение, мы выходили сухими из воды. Бубба выглядел точно так, как ты себе, наверное, представила: здоровенный, мускулистый, даже с бородой, которая в его возрасте пользовалась огромным уважением. (Не от меня, но, знаешь же, тупые качки такое обожают.)
Однажды парень по имени Крис Йорк не явился на тренировку, и Бубба объявил:
– Так, ребята, Крис сегодня раскрылся в школе, так что дальше тужимся без него.
Я подняла руку и спросила, как раскрылся Крис.
Качки заржали.
Бубба уточнил, не идиотка ли я, а потом пояснил:
– Он сладенький, Мим. Заднеприводный. Чувак с Горбатой горы. Он гей.
Все снова рассмеялись, а я снова подняла руку:
– Прости, но… как это связано с хоккеем?
Бубба закатил глаза и сказал, что в спорте не любят геев.
Что ж, а я никогда не любила спорт. И в команду сунулась только потому, что папа сказал, мол, для заявки на поступление в колледж мне понадобятся всякие внеклассные занятия. (Мужчины Мэлоун – отъявленные ботаники.)
Эта связь спорта и сексуальной ориентации не давала мне покоя, пока однажды вечером я не спросила у мамы, наносящей макияж, как узнать, не гей ли я.
– Как тебе Джек Доусон? – Она последний раз прошлась по ресницам тушью.
Я покраснела и улыбнулась. И глаза мои, уверена, в тот миг вспыхнули потусторонним светом. Родители всегда придерживались указанных возрастных ограничений к фильмам (хотя во главе всего наверняка стоял папа), и так как у «Титаника» рейтинг «13+», мне, как ты понимаешь, пришлось ждать тринадцатилетия, но с тех пор мы с мамой крутили исключительно его, снова и снова. Мы посмотрели «Титаник» двадцать девять раз (число совсем не приблизительное). И хотя сама история и спецэффекты, безусловно, впечатляли, не в них крылся секрет нашей любви к этому фильму. Лео Ди Каприо в роли славного Джека Доусона был слишком хорош себе же во вред. (Клянусь, я не из тех девчонок, что целыми днями вздыхают по всяким знаменитостям, Из, но в случае с Лео просто ничего не могу с собой поделать. Я солгу, если скажу, будто не возвращалась мысленно к той сцене возле топочной камеры, в старой машине… Уф, жарковато в этом фургоне.)
С улыбкой мама потянулась к полочке с косметикой на туалетном столике и взяла черный цилиндр с серебряным кольцом посредине – ее любимую помаду, которой она пользовалась только по особым случаям.
– Подойди, Мэри. Я кое-что тебе покажу.
За следующие двадцать минут мне в первый и последний раз наложили макияж. Пойми, я не возражаю против косметики, просто… я знаю себя. И макияж – это не я. Прибавь к этому мое жесткое, упрямое и бескомпромиссное отношение к жизни, и из меня могла бы выйти достойная лесбиянка. Не то чтобы я развешивала демографические ярлыки. Уверена, есть куча лесбиянок, рыдающих над романтическими комедиями конца девяностых в обнимку с ведерками мороженого. Но если отбросить всю шелуху, то в сцене в старой машине с Лео я мадам Уинслет, а не наоборот. И как бы просто это ни звучало, по-моему, понимание того, кто ты есть – и кем ты не являешься, – наиболее важная штука из всех Важных Штук.