Потому что там и правда надо применять силу. Каждая монета, вброшенная в щель автомата, вызывает только коротенький невыразительный плевок, в котором больше пены, чем всех других желанных составляющих. Для того чтобы набрать поллитра, нужно таких монет вбросить теоретически пять, а на практике семь-восемь. Свеклистого цвета мутанты часами трутся под автоматами со своими заслюненными банками в руках и добиваются справедливости в этом несправедливейшем из миров. Им кажется, что автоматы не доливают. Что в пиве слишком много воды. Что оно не пиво. Что у людей вокруг слишком мерзкие рыла. Что нехило бы кое-кого из них….
Тем временем вы движетесь к заповедному окошечку. Трехрублевые бумажки вспотели в ваших руках в ожидании развязки. Где ты, пещера сокровищ, монетная поляна? Как далеко еще до тебя! Сколько раз придется еще оскалиться грозно в ответ на чьи-то циничные домогательства влезть поперед вас, поперед них, поперед всех? Тут не шутят. Слишком много поставлено на карту.
Теперь осмотрись внимательно, кто сюда пришел. Кроме вас четверых.
А пришло сюда все общество. Как свербят их груди, как пекут глотки, как слезятся глаза! Как голоса, отражаясь под пластиковым куполом, переполняют пространство неустанным однообразным гулом! Что-то вроде григорианского хорала для пропащих душ. Оратория последнего дня.
В свое время тебя научили, что Римская империя погибла под ударами рабов и колонов. Эта империя загнется под ударами пьяниц. Когда-нибудь они все выйдут на Красную площадь и, требуя пива, двинут на Кремль. По ним будут стрелять, но пули будут отскакивать от их проспиртованных непробиваемых грудей. Они сметут все.
Особенно женщины. Они настоящее украшение этого благословенного места. Ходят в расклешенных штанах образца семидесятого года с расстегнутыми молниями. У них полуоблезшие головы. Они гордятся своими опухлостями и подбитостями. От них тянет выгребной ямой. Их ноги, наверно, волосаты, как у царицы Савской. Они совокупляются даже с собаками, но и среди присутствующих имеют любовников. Если им вовремя не нальют пива, то они разнесут этот город вместе с Лубянкой и ее казематами (то есть Внутренним, Запретным Городом). Поэтому империи следовало бы вовремя позаботиться о своих пьяницах. Не воевать с ветряками либерализмов или национализмов, не охотиться на ведьму религиозности или на призрак правозащитничества, а сделать одно — позаботиться о своих верных пьяницах. Чтобы у них всегда было чем залиться. Чтобы они любили своих уродливых женщин. Чтобы они производили себе подобных детей. И все.
Но империя предала своих пьяниц. И обрекла себя на распад.
Потому что теперь пьянствуют ва-банк, теперь каждая бутылка добывается с риском и кровью и в поте лица. Теперь ради нее просто гибнут, например, упав с седьмого этажа.
Вот так вы и преодолели путь до светлого окошечка. А там, на мешках двадцатикопеечного серебра сидит, оказывается, довольно сексуальная фурия (гурия?) с очами, полными пива, и, как все дешевые москвички, крашеная блондинка. Девушка с перламутровыми волосами. Арнольд, как всегда, производит впечатление. Успевают даже пофлиртовать через окошечко, хотя на загривок бьет нетерпеливый перегар наседающих сзади героев субботнего дня.
— Милая девочка, — подчеркивает Арнольд, отходя в сторону.
— Ты монеты посчитал? — не доверяет Ройтман.
— У нее, кажется, ничего нет под халатиком, — отвечает Цезарь, облизывая губы.
Монет у вас целых шестьдесят. Говорят, что в объединенной Германии советские люди бросают их в телефонные автоматы вместо десятипфенниговых. Если это правда, то с такими деньгами, как у вас, можно было бы обзвонить весь мир, вместе с Макао и Гонолулу. Но для этого нужно сначала пересечь несколько границ и как-нибудь добраться, скажем, до Мюнхена.
Ройтман держит в руках тарелки с замученной рыбой. Голицын воюет за место под автоматом. Вы с Арнольдом движетесь к нему с пустыми литровыми и одной трехлитровой банкой в руках.
Сначала нужно наполнить только трехлитровую. Из нее потом будут пить все, наливая себе в пустые литровые. Собственно, с ними можно было бы и не переться сюда, под автоматы, но оставлять их без присмотра не следует — это было бы роковой дилетантской ошибкой. Они моментально исчезли бы. Пришлось бы (снова за три рубля) покупать пустые у одного из местных сифилитиков.