Так вот, Паша был хороший парень, но где-то же должен быть телефон, или как? Или они вызывают милицию свистом? Или, может, по космическим каналам связи? В зале кто-то как раз кого-то мандячит по роже кулаками, а все другие заинтересованно ожидают развязки. Так ему, так, дай ему еще! И набилось же их до черта! Невозможно продраться. Разве что вдоль стены к той блуднице из окошечка. Которое, кстати, она закрыла, потому что у нее перерыв.
Осторожно стучишь в деревянные ставенки.
«И о делах рук Его свидетельствует твердь», — говорит на это обшарпанный бродяжий дедок, что со своей банкой примостился рядом. Какой-то алкоголик-богослов.
За ставенками ничто не шелохнется, поэтому насилу продираешься через зал искать телефон около выхода. Там тоже закрыто, и агент Вельзевула, воздающий мертвою рыбою, куда-то пропал. Может быть, все они ушли отсюда, бросив несколько тысяч своих посетителей на произвол судьбы? А сами пошли замаливать свои грехи в ожидании труб последнего дня? Тут недалеко есть церковь «Нечаянная радость». Название как у борделя. А тем временем напротив, под убогими тополями, которые уж никак не защищают от обезумевшего дождя, двое местных зарезяк метелят какую-то старуху-процентщицу, вырывая у нее из рук сумочку. Очевидно, пришла спекульнуть водкой — и так не повезло. Стараешься не смотреть в ее сторону, еще подумают, что ты с ней заодно. Большие рыбы пожирают меньших.
Возвращаешься в зал. Драка уже закончилась, и побежденный разползся по бетонному полу, а какая-то безносая мадам, став на одно колено, вытирает его залитую пасть куском газеты. Еще несколько мерзавцев стоят над ними и советуют, как остановить это темно-красное извержение. Среди них и победитель, вероятно близкий товарищ, брат, сосед — словом, большой друг побитого.
Возвращаешься к окошечку и опять стучишь — немного тверже, настойчивей. Но оттуда по-прежнему ни звука, только знакомый уже дедок, хитро улыбаясь, подбрасывает очередную цитату: «Стучите в двери, и откроют вам. Ибо кто стучит, тому открывают».
И действительно старый прохвост прав, рядом есть еще двери, на которые ты просто не обращал внимания. Толкаешь их внутрь и попадаешь в подсобные помещения, заваленные пустыми коробками и почему-то картонками из-под яиц. Идешь на голоса и наконец находишь всех: и продавца рыбы, и голоногую кралю в халате, и еще двух-трех не замеченных раньше дуболомов из местного персонала. Сидят, курят, пьют пиво, к слову, из кружек, тут же для разнообразия и початая бутылка белой. Семья обедает у хаты[6].
— Я дико извиняюсь, — говоришь как можно учтивей, — можно ли от вас позвонить?
Они вылупляются на тебя довольно осоловело, но мирно, кто-то даже, кажется, кивает головой, и ты идешь к аппарату на соседнем столике. Они тем временем все вместе говорят о чем-то интимном, потому что блондинка несколько раз повторяет «ну дала я ему, и ули?», а ее партнеры не то чтобы как-то на это злятся, но и не хвалят, особенно помощник Вельзевула, который поучительным тоном заявляет:
— Ты, крыса, в следующий раз думай, кому даешь, а то зацепят нас…
— Что я, писюха малолетняя? — нервно затягивается дымом «крыса».
С той стороны телефонного провода долгие гудки, но после пятого из них слышишь бодрое Кириллово «алле».
— Кирилл, это я, Отто.
— О, как хорошо! — пообщавшись с диаспорой, Кирилл научился радоваться по любому поводу. — Когда будешь у меня?
— Я ему, между прочим, сказала: «Как хочешь, но в рот не возьму, понял?» — рассказывает своим друзьям «крыса», и тебе приходится переспрашивать Кирилла.
— Когда я буду у тебя? Понимаешь, дождь. У меня мокрая голова, я только что мылся. А на улице дождь, и ему нет конца. Он вытягивает из меня всю душу. К тому же отсюда невозможно выйти.
— Откуда? — не понимает Кирилл.
— Я потом Сашку привела, показываю: «Смотри, что скотина сделал — все трусики порвал, в чем я теперь буду?..»
6
Опять пародийная цитата из того же хрестоматийного стихотворения Тараса Григорьевича Шевченко «Садок вишневий коло хати». В оригинале это звучит так: «Сімʼя вечеря коло хати» («Семья ужинает около хаты»). У А. семья, соответственно, обедает.