Тем не менее, уже тогда обнаружилось стратегическое стремление литовских правителей - явная склонность к тому, что в учебниках обычно именуется «собиранием русских земель». Как ни странно, именно разрозненные русские княжества почему-то привлекали правителей молодого государства больше всего, а родственная Жмудь, к примеру, вызывала у них куда меньший интерес. Может, и правы были наши историки: иноплеменные, но уже обученные воины в условиях перманентной войны действительно были гораздо более привлекательными подданными, нежели родные братья, которых еще муштровать и муштровать...
Напомню, что Гедимин был современником Ивана Калиты, и, стало быть, назревший процесс собирания Руси стартовал одномоментно в двух центрах - западном и восточном. И «московские», и «литовские» занимались одним и тем же - подгребали русские княжества под себя. По сути, это были два альтернативных проекта создания России. Да, если называть вещи своими именами, литовские князья тоже творили Россию, и национальность правящей династии никакого значения не имеет - в конце концов, предки Рюриковичей тоже не природные русаки. Как и следовало ожидать, литовцы очень быстро русели, и процесс этот стремительно нарастал: обе жены язычника Гедимина, Ольга и Ева, были православными, своих детей он не только женил на русских княжнах, но и не препятствовал им принимать православие. Естественно, литовская верхушка вся поголовно владела русским языком - и не только потому, что надо было как-то общаться с товарищами по оружию.
Я как-то спорил с одним молодым белорусом, который убеждал меня, что все основатели Великого Княжества Литовского к нынешним литовцами не имеют никакого отношения, а вовсе даже предки белорусов. Потому как на их личных печатях значилось «Гедимин» или «Витовт», но никак не «Гедиминас» или «Витаутас» (литовские варианты этих имен). Пришлось объяснять, что подписать печать по-литовски они никак не могли. Хотя бы потому, что никакой литовской письменности тогда не существовало. Все граждане этого государства, без различия национальности, писали по-русски - ну, не было альтернативы! Литовская письменность появилась на свет более чем через два века после смерти Гедимина. Наиболее ранний письменный памятник литовского языка датируется 1503-1515 гг. и представляет собой молитву, написанную от руки на последней странице выпущенной в Страсбурге книги «Tractatussacerdotalis». А первая книга на литовском языке, лютеранский Катехизис, была издана Мартином Мажвидасом в Кенигсберге в 1547 году. Литературный же литовский язык окончательно сложился очень поздно - лишь в конце XIX - начале XX веков.
Естественно, Москва и Литва, эти два заочно конкурирующих центра не могли не столкнуться. Но не при Гедимине - тогда их разделяла полоса из Тверского, Смоленского, Чернигово-Северских княжеств, и т.д. Соваться туда, с целью подгрести соседей под крыло, дураков не было и с той, и с другой стороны. Дело даже не в силе этих княжеств и слабости тогдашних «объединителей» - просто Орда, переживающая при хане Узбеке едва ли не зенит своего могущества, и близко не подпустила бы к своим данникам никаких доброхотов. Разбираться - чья же модель государственного строительства сильнее, и кто кого в итоге «сборет» двум русским центрам предстояло много позже.
После гибели Гедимина, который стал едва ли не первым правителем в мировой истории, принявшим смерть от пули (его застрелили при осаде орденских замков близ литовской крепости Велоны из допотопного ружья - огнестрельное оружие еще только входило в употребление в Европе), литовско-русское государство едва не повторило судьбу Киевской Руси. Литвины переняли у русских и поляков обычай дробить землю сыновьям на уделы, а сыновей у Гедимина было изрядно - Монвид, Наримунт, Кориат, Ольгерд, Кейстут, Любарт и Явнут. Они-то и поделили между собой единое при папеньке государство, причем даже не на семь уделов, а на восемь - Полоцкая земля досталась племяннику Гедимина, Любку Воиновичу, сыну Воина то бишь. Плюс - куча мелких удельных русских князей Рюриковичей, сидевших на своих родовых землях. В общем итоге мы имеем тот самый лоскутный коврик, который уже представляли собой соседние русские княжества. Естественно, тут же оживились соседи - польский король выставил претензию на Волынь, которая тяготела к Литве, а оба Ордена уже нехорошо присматривались к ослабевшему пограничью.
На этом, возможно, и закончилась бы история Литвы, но, по счастью, этот разброд продолжался не более пяти лет. Вновь Литву объединили два сына Гедимина, два брата, Ольгерд (Альгидас по-литовски) и Кейстут (Кейстутис), рожденные от одной матери, и остававшиеся лучшими друзьями всю жизнь. Кстати, эта броская деталь - наличие двух братьев-правителей, станет отличительной особенностью Литвы на долгие годы.