Повторюсь - Витовт был одним из самых противоречивых людей своего времени, его биография у одних вызывает истовое восхищение, у других - столь же искреннее презрение, и будем честны - он действительно дал множество поводов и для того, и для другого.
Витовт с легкостью переходил из одной веры в другую, предавал доверившихся ему людей, братался с убийцей своего отца, пил с ним во время долгих застолий и клялся в вечной преданности. Злая судьбина выковала из верящего в дружбу юного романтика одного из самых циничных и расчетливых политиков своего времени. Известная формула «за власть душу продаст» к нему неприменима за мягкостью - какой там гипотетический заклад души, если на своем пути к вершинам он хладнокровно пожертвовал самым дорогим?
Грюнвальская битва. Картина Яна Матейко, 1878 г. Фрагмент картины, изображающий Витовта.
Однажды Витовт в очередной раз заключил альянс с Тевтонским орденом. Вот только рыцари, которых он однажды уже предал, на сей раз, ученые горьким опытом, взяли в заложники всю его семью. И что же? Как только появилась возможность примириться с Ягайло и стать официально признанным правителем Литвы - тут же тевтонцев начали резать во всех построенных ими для Витовта замках. С понятными для заложников последствиями.
Можно, конечно, счесть Витовта чудовищем, но если для этого профессионального предателя и было что-то святое, то это была Родина. Всю свою жизнь он положил на интересы Литовского княжества, и в этом Витовт был истинным сыном своего отца, «заступника Литвы» Кейстута. Интригами, предательствами, огнем и мечом, но именно он поднял Литву на такую высоту, на которую она никогда уже больше не поднималась.
Это он в союзе с Ягайлой в Грюнвальдской битве сломал хребет природному врагу Литвы - Тевтонскому Ордену. Это он, единственный из европейских владык, на равных бился с Ордой и был на волосок от того, чтобы победить и ее. Он пользовался громадным уважением и влиянием и на Западе, и на Востоке - восставшие гуситы предлагали ему чешскую корону, а в Орде он ставил ханов, и не случайно именно к нему на службу ушел грозный Тохтамыш, потерпев поражение в борьбе за власть. Наконец, именно при нем Литва заняла львиную долю Восточной Европы, раскинувшись на территории «от моря до моря», от балтийских берегов до черноморского побережья.
Жизнь этого старика протекла по извилистому руслу, праведной ее не назовет и самый елейный льстец, но сделал он очень много.
А взять того самого Вигунда, четвертого сына Ольгерда, поднявшегося против Ягайлы. Вот уж кто был истинным chevalier sans peur et sans reproche, рыцарем без страха и упрека. Не пытайтесь вспомнить это имя, в истории он остался как православный князь Андрей Полоцкий. Приключений и зигзагов судьбы ему в жизни выпало не меньше, чем Витовту. В ней тоже были и долгие тюремные заключения, и бегства от погони, и блистательные победы, и обидные поражения, и громкая слава, и народная любовь. Но в отличие от двоюродного брата жизнь он прожил прямую как стрела. От Ягайлы он бежал в «татарскую» Русь, стал псковским князем, потом служил московскому князю Дмитрию, служил честно и на Куликовом поле был одним из главных героев. Веру не менял, союзников не предавал, в битве не трусил и славу свою заслужил честно.
Вот только не осталось после него ничего.
Разве что легенды.
Много это или мало - каждый решает сам.
И символично, что в последние годы пришел он служить не кому-нибудь, а своему криводушному брату Витовту, поднимавшему страну. И смерть свою, честную солдатскую смерть, принял в битве при Ворскле, когда им чуть-чуть не хватило сил для того, чтобы сломать таки Орду.
А ломаный, битый и гнувшийся Витовт остался. Выжил, и пережил и брата, и многих других. Для того, чтобы еще больше тридцати лет собирать страну.
И в страшные моровые годы, на которых мы расстались с Васенькой и его мятежным дядей, этот железный старик как никогда был близок к воплощению своей главной мечты - собрать под крыло Великого княжества Литовского все русские земли.
Глава двенадцатая. «Идем на Восток»
Старый волк как будто чуял, что ему осталось недолго, и в эти последние годы действовал с удивительной для его возраста энергией и решимостью. Да и грех было не воспользоваться столь благоприятными обстоятельствами. Пока был жив Василий Дмитриевич, Витовту волей-неволей приходилось умерять свои аппетиты - сын Донского был политиком самостоятельным, тестю в рот не смотрел, и даже не раз угрожал родственнику войной.