Но я предпочел дела московитские, гораздо более скрытые и не столь доступные ознакомлению с ними современников; эти дела я и решил описать, полагаясь преимущественно на два обстоятельства: на кропотливость своих разысканий и на свое знание славянского языка; и то и другое очень помогло мне при написании этого трактата, каким бы он ни оказался. Правда, о Московии писали весьма многие, но большинство делало это с чужих слов, а именно: из более ранних Николай Кузанский, а в наше время оставили как карты, так и записки Павел Новий — называю его имя с должным уважением к его высокой учености и памятуя о его огромном ко мне расположении — писатель, безусловно, красноречивый и очень достоверный, ибо пользовался весьма сведущим толмачом, Иоанн Фабри и Антоний Бид; кроме того, некоторые касались Московии не специально, а при описании ближайших к ней стран; к числу таковых принадлежит Олай Гот, описавший Швецию, Матвей Меховский, Альберт Кампенский и Мюнстер{20}.
«Могущественнейший и непобедимейший Карл V»:
Коронационный въезд Карла V в Болонью
в сопровождении папы римского Климента VII, 1530 г.
Гравюра Н. Хогенберга
Однако они никоим образом не могли заставить меня отказаться от предпринятого сочинения как потому, что я был свидетелем описываемых событий, так и потому, что, будучи там, я почерпнул некоторые сведения из заслуживающих доверия донесений; наконец, я долго и много беседовал при всяком случае о тех делах с очень многими лицами. Поэтому иногда я считал необходимым гораздо подробнее и пространнее — и пусть это не вызовет неудовольствие читателя — разъяснять то, что другими было просто упомянуто, но не разъяснено. Помимо этого, я пишу и о том, чего другие вообще не касались и что не могло стать известным никому, кроме посла.
«Был даже у самого всемогущего
и удачливейшего государя турецкого»:
Сулейман Великолепный подает руку Герберштейну
Гравюра из издания «Известий о делах Московитских», Франкфурт-на-Майне, 1576 г.
Вы же, Ваше величество, одобрили это мое намерение и желание и советовали мне со временем довести до конца начатое сочинение, пришпоривая, говоря по пословице, и без того бегущую лошадь; однако посольства и другие поручения Вашего величества никак не давали мне до сих пор возможности довершить начатое. Теперь же, когда я, повинуясь Вашему величеству, вернулся к прерванному труду, отдыхая, так сказать, за ним по временам от ежедневных занятий по австрийскому казначейству, я уже меньше опасаюсь недоброжелательства читателей, которые в наш крайне утонченный век, вероятно, потребуют от книги большего изящества слога. Достаточно и того, что я и самим делом, не имея возможности осуществить то же в слове, явил стремление к просвещению потомства и вместе с тем исполнил волю Вашего величества, выше которой для меня нет ничего. Поэтому посвящаю Вашему величеству настоящие записки о Московии, составленные мной гораздо более из стремления исследовать и обнаружить истину, чем блеснуть красноречием. Всепокорно поручаю и предаю себя покровительству Вашего величества, на службе которого я уже состарился, и молю Ваше величество удостоить книгу той милости и благосклонности, какими Вы всегда удостаивали самого ее автора.
В Вене, в Австрии, первого марта MCXLIX года{21}.
Вашего величества верный советник, верховный наследный камергер и начальник австрийского казначейства Сигизмунд, вольный барон в Герберштейне, Нойперге и Гутенхаге и проч, желает благосклонному читателю счастья и блага.
К ЧИТАТЕЛЮ
Собираясь описывать Московию, которая является главой Руссии и простирает свое владычество над обширными областями Скифии{22}, мне, благосклонный читатель, непременно нужно будет упомянуть в настоящем сочинении о многих северных странах, которые не были достаточно известны не только древним, но и современным писателям. Поэтому мне придется иногда разногласить с их сочинениями; а дабы мое мнение по этому вопросу не показалось кому-либо подозрительным или высокомерным, я заявляю, что я, как говорится, воочию видел и осмотрел Московию, и при том не раз, а дважды, исполняя обязанности посла блаженной памяти императора Максимилиана и его внука римского короля господина Фердинанда; большую же часть моих сведений я почерпнул от обитателей той земли, столь же сведущих, сколь и заслуживающих доверия; кроме того, я не довольствовался сообщениями одного или двух, а опирался на согласные сведения многих. Итак, поддерживаемый, помимо всего, благодетельным знанием славянского языка, который совпадает с русским и московитским, я записал это не только понаслышке, но и как очевидец, и не напыщенным слогом, а простым и ясным, и предал памяти потомства.
«Я предпочел дела московитские»:
Василий III
Гравюра из издания «Известий о делах Московитских», Венеция, 1550 г.
Известно, что всякий народ имеет свой особый способ произношения; точно так же и русские, сочетая и соединяя всевозможно свои буквы, выговаривают их необычным для нас способом, так что если не наблюдать их произношения со всем старанием, то невозможно будет ни удачно спросить их о чем-нибудь, ни узнать от них что бы то ни было наверное. А так как я в описании Руссии сознательно пользовался русскими словами при обозначении предметов, местностей и рек, то хочу сразу кратко сказать о значении некоторых сочетаний букв{23}; заметив их, читатель во многом облегчит себе понимание, а может быть, и свое будущее исследование.
Хотя русские пишут и произносят имя Basilius (Василий) через «w», но поскольку у нас укоренилось писать и произносить его через «b», то я не счел нужным писать это слово через «w». Букву стоящую перед придыханием, надо передавать не через «сі» или «schi», как это в обычае у большинства народов, а через «khi», почти наподобие немцев, как, например, в слове Chiowia (Киев), chan (хан), Chlinow (Хлынов), Chlopigrod (Хлопигород) и проч.
Если же эта буква предшествует двойному звуку «z», то она должна быть произносима несколько звучнее, как, например, Czeremissae (черемисы), Czernigo (Чернигов), Czilma (Цильма), czunkas (чункас) и проч.
Вопреки обыкновению других славян русские произносят букву «g» как придыхательное «h», почти на чешский лад. Поэтому хотя они и пишут lugra (Югра), Wolga (Волга), но произносят все же luhra, Wolha.
Буква «z» по большей части обозначает согласный, как, например, в словах lausa (Яуза), laroslaw (Ярослав), Іатта (Яма), leropolchus (Ярополк) и проч.
«Th» они обыкновенно произносят как «ph»; таким образом Theodorus они выговаривают Pheodorus или Feodorus (Федор).