Во время же другого моего посольства, когда зашла речь о его освобождении, московиты постоянно спрашивали меня, знаю ли я этого человека. Я отвечал им то, что, по моему мнению, должно было служить к его выгоде, а именно, что я когда-то слыхал только его имя. И тогда Михаил был освобожден и отпущен. Женившись на его племяннице еще при жизни первой супруги, государь возлагал на него большие надежды, так как видел в доблестях Михаила залог безопасности царского престола для своих детей от угрозы со стороны их дядей и в конце концов назначил его в завещании наряду с некоторыми другими опекуном над своими сыновьями. По смерти государя Михаил неоднократно укорял его вдову, как свою близкую родственницу, в распутной жизни; за это она возвела на него обвинение в измене ее детям, и он, несчастный, скончался в заключении. Немного спустя и сама жестокая племянница погибла от яда, а любовник ее, по прозвищу Овчина, как говорят, был растерзан и изрублен на части.
Среди прочих княжеств Литвы самый воинственный народ — на Волыни, которая лежит к югу. Литва чрезвычайно лесиста; в ней имеются огромные озера, болота и множество рек; одни из них, как Южный Буг, Припять, Тур, Березина, протекая на восток, впадают в Борисфен, другие же, как Западный Буг, Кронон, Двина и Нарев, текут на север к Прусскому морю. Климат суров, животные всех пород малорослы; хлеба там в изобилии, но посев редко достигает зрелости, так что снопы сушатся и дозревают в специально устроенных для этого помещениях.
Народ жалок и угнетен тяжелым рабством. Ибо любой, располагающий властью, в сопровождении толпы слуг, войдя в жилище крестьянина, может без-наказание) творить, что ему угодно, грабить и забирать необходимые в житейском обиходе вещи, съестное и все, что заблагорассудится, и даже жестоко избивать крестьянина, если тот вдруг откажется отдавать. Поэтому-то деревни располагаются вдалеке от дорог.
Крестьянам и вообще всем подданным без подарков прегражден путь к господам, какое бы они ни имели до них дело. А если их и допустят, то все равно отсылают к должностным лицам: наместнику, то есть к управляющему делами, и более знатным начальникам. И если те не получат подношений, то не решат и не постановят ничего хорошего. Этот порядок существует не только для простонародья, но и для бедных дворян, если они хотят добиться чего-нибудь от вельмож. Я сам слышал, как один высший чиновник (королевский гофмейстер) при молодом короле сказал следующее: «В Литве всякое слово — золото». Это значит, что никого не выслушают и никому не помогут без денег. Бедняки платят королю или великому князю ежегодно денежную подать: кварту — двенадцать грошей с каждой гуфы на охрану границ королевства. Помимо оброка они еще работают на господ шесть дней в неделю, поэтому в доме обычно двое хозяев: один для работы на господина, другой — на себя. Если у господина гости или свадьба либо ему предстоит отправиться ко двору или куда-либо еще, то на деревню назначают столько-то гусей, кур, овец и прочего; наконец, при женитьбе или смерти жены, равно как и при рождении или кончине детей и после исповеди, они обязаны заплатить известную сумму приходскому священнику.
Многим может показаться удивительным и даже невероятным, как бедняки еще умудряются существовать; это при том, что в любой день могут нагрянуть татары или московиты и пленить его вместе с женой и детьми.
Со времен Витольда вплоть до наших дней они пребывают в столь жестоком рабстве, что приговоренного к смерти заставляют по приказу господина казнить самого себя и собственноручно себя вешать. Если же он вдруг откажется сделать это, то его жестоко высекут, бесчеловечно истерзают и все равно повесят. Вследствие такой строгости бывает, что судья или назначенный для разбора дела начальник только пригрозит виновному или просто скажет: «Поспеши, господин гневается», как несчастный, опасаясь жесточайших побоев, кончает жизнь петлей.
О ДИКИХ ЗВЕРЯХ
«Желающим поохотиться надлежит обладать большой силой, ловкостью и хитростью»:
Зубр
Гравюра из издания «Известий о делах Московитских», Вена, 1557 г.
Кроме тех, которые водятся и в Германии, в Литве есть следующие дикие звери: бизоны, буйволы, лоси, по-другому называемые онаграми, то есть лесными лошадьми. На своем языке литовцы называют бизона зубром, немцы неправильно зовут его «урокс»; это имя подобает буйволу, имеющему совершенно вид быка, тогда как бизоны внешне вовсе на них не похожи. Именно, у бизонов есть грива; шея и лопатки у них мохнаты, а с подбородка спускается нечто вроде бороды. Шерсть их пахнет мускусом, груба и жестка и не такого красивого черного цвета, как у тура, голова короткая, глаза большие и свирепые, как бы горящие, лоб широкий, рога короче и толще, чем у буйвола, и по большей части настолько отстоят друг от друга и так растопырены, хотя потом и сходятся снова, что между ними могут усесться три человека крепкого сложения. Говорят, такой опыт был проделан польским королем Сигизмундом, отцом ныне правящего Сигизмунда-Августа, — а мы знаем, что он был дороден и крепок телом, да и в товарищи он взял двух других не меньше себя. Поэтому я полагаю, что зубр — это бизон, как он и называется по-латыни, а другой зверь — тур, имя которого совпадает в латыни и в московитском наречии — буйвол; вот ведь и в Швейцарии местность Ури имеет в гербе голову этого зверя, тоже черную, с такими же бычьими рогами.
На спине у них возвышается нечто вроде горба, так что передняя и задняя части тела ниже спины. Желающим поохотиться на бизонов надлежит обладать большой силой, ловкостью и хитростью. Выбирается удобное для охоты место, где деревья были бы отделены одно от другого нужными промежутками и имели бы стволы не слишком толстые, чтобы их легко можно было обойти кругом, но и не маленькие, так чтобы за ними мог скрыться человек. У этих деревьев по одному располагаются охотники, и когда поднятый преследующими его собаками бизон выгоняется на это место, то стремительно бросается на того из охотников, который выступит из-за дерева первым. Прячась за деревом, так что зверь проносится мимо, он колет зверя, как только может, рогатиной, но бизон не падает даже и от многочисленных ударов, а все больше и больше воспламеняется яростью, потрясая не только рогами, но и языком, который у него настолько шершав и жесток, что, едва зацепив одежду охотника, он уже может задержать и притянуть его — и тогда зверь оставляет человека не раньше, чем умертвит его. Если же охотник желает передохнуть, устав бегать вокруг дерева и колоть зверя, то бросает ему красную шапку, на которую тот с яростью набрасывается и копытами, и рогами. Если зверь не прикончен и другому охотнику надо будет вступить в такую борьбу, что бывает необходимо, если они хотят вернуться невредимыми, то он легко может вызвать на себя зверя, прокричав хоть раз громким голосом: «лю-лю-лю!» Рассказывают, зубр так силен, что может подбросить вверх лошадь вместе с всадником.
Буйволы водятся только в Мазовии, которая граничит с Литвой; на тамошнем языке называют их турами, а у нас, немцев, настоящее имя для них игох. Это настоящие лесные быки, ничем не отличающиеся от домашних быков, за исключением того, что они совершенно черные и имеют вдоль спины беловатую полосу. Численность их невелика, и есть определенные деревни, на которые возложен уход за ними и охрана их, и за ними смотрят почти как в зверинцах. Они случаются с домашними коровами, но с позором для себя. Ибо после этого прочие буйволы не допускают их в стадо, как обесчестивших себя, и родившиеся от такой случки телята не живучи.