Как только Михаил положил на эти грамоты правую руку, в которой он держал крест, государь встал и, обращаясь к литовским послам, в длинной речи принялся излагать, что он не уклонился бы от мира в ответ на особые просьбы и увещания столь великих государей, послы которых, как видят литовцы, присланы к нему с этой именно целью, если бы этот мир мог свершиться на сколько-нибудь выгодных для него условиях; и раз он не может заключить с их королем вечного мира, то в знак расположения к этим великим государям по просьбе послов он этой грамотой — тут он указал пальцем на грамоту — заключил с ним пятилетнее перемирие.
«Сказанное в этой грамоте, — он указал на нее пальцем, — мы будем соблюдать, — добавил он, — пока Богу будет угодно, и будем оказывать нашу справедливость брату нашему королю Сигизмунду, с тем, однако, условием, что и король даст нам точно такую же во всем грамоту, написанную по тому же образцу, и утвердит ее в присутствии наших послов; что он окажет нам свою справедливость, и, наконец, озаботится переслать к нам эту грамоту с нашими послами. В то же время вы также подтвердите клятвой, что ваш король исполнит и соблюдет все это и каждое в отдельности». Потом он, глядя на крест, трижды осеняет себя крестным знамением по их обычаю: тремя пальцами прикасаясь ко лбу, груди, правому и, наконец, левому плечу, столько же раз наклоняя голову в сторону креста и опуская правую руку почти до земли; затем, подойдя ближе и шевеля губами, будто произнося молитву, он вытирает уста полотенцем, сплевывает на землю и, поцеловав наконец крест, прикасается к нему сперва лбом, а потом тем и другим глазом. Отступив назад, он снова осеняет себя крестом, наклоняя голову, как и прежде.
После этого он предлагает литовцам подойти и сделать то же самое. Прежде чем послы исполнили это, один из них, по имени Богуш, русский по вере, прочитал запись, в которой они давали обязательство, составленную хотя и очень многословно, но не содержавшую ничего или очень мало сверх вышесказанного. Каждое слово Богуша повторял его товарищ Петр, который был римской веры. Толмач государев переводил то же самое на латынь слово в слово и нам. Затем по прочтении, повторении и переводе записи оба польских посла, Петр и Богуш, целуют по очереди тот же крест, причем государь стоял рядом. Пока литовские послы были заняты чтением и клятвами, государь там же стоял, где стояли мы и все прочие. Он спросил у меня: «Ты понимаешь ли по-русски?» Я отвечал: «Понимаю отчасти, но не все».
По окончании этого государь сел и произнес такие слова: «Вы видели, что по особой просьбе Климента, Карла и Фердинанда мы оказали нашу справедливость брату нашему Сигизмунду, королю польскому. Итак, скажите вашим государям: ты, Иоанн Франциск, — папе, ты, граф Леонард, — Карлу, и ты, Сигизмунд, — Фердинанду, что мы сделали это по любви к ним и чтобы христианская кровь не проливалась во взаимных войнах». После того как он высказал все это в длинной речи с прибавлением обычных титулов, мы в свою очередь поблагодарили его за особое уважение к нашим государям и обещали исполнить его поручения со всем тщанием. Затем он призывает к себе двух из своих главных советников{346} и секретарей и указует литовцам, что эти люди уже назначены послами к польскому королю. Наконец, по его приказу было принесено много чаш, и он собственноручно подавал их не только нам, литовцам и послам, но даже всем и каждому как из наших, так и из литовских дворян и слуг.
В конце, назвав поименно литовских послов, он сказал им особо: «Вы расскажете брату нашему королю Сигизмунду о том, что мы сейчас совершили и что вы услышали в другое время от наших советников». Сказав это, он встал и добавил: «Петр и ты, Богуш, поклонитесь от нашего имени — при этом он слегка шевельнул головой — брату нашему Сигизмунду, королю польскому и великому князю литовскому». Вслед за тем он сел, подозвал того и другого и, протягивая по очереди правую руку им и даже дворянам их, сказал: «Теперь ступайте», — и таким образом отпустил их.
Перемирие мы заключили 5 ноября, 8-го литовцы были отпущены.
ДОРОГИ В МОСКВУ
В 1516 году прибыли в Вену к цесарю Максимилиану Владислав и его сын Людовик, короли венгерский и чешский, и Сигизмунд, король польский. Здесь заключены были брачные договоры и союзы их сыновей и внуков и подтверждена была взаимная дружба. Между прочим цесарь обещал, что он отправит своих послов к князю московскому Василию для заключения мира между ним и королем польским. Для этого посольства цесарь назначил Христофора Раубера, епископа зеккауского и лайбахского, и Петра Мракси{347}. Но епископ откладывал исполнение этого поручения, а меж тем секретарь короля Сигизмунда Иоанн Дантиск{348}, впоследствии епископ варминский, не терпя промедления, настойчиво торопил с отправлением посольства; поэтому исполнение этой обязанности было возложено на меня, не так давно вернувшегося из Дании.
Итак, немедленно получив распоряжение от цесаря в эльзасском городе Хагенау, я отправился в путь.
Сперва я переправился через Рейн{349} и, проехав через владения маркграфов баденских и города Раштатт (одна миля), Этлинген (две мили) и Пфорцах (еще две мили), прибыл в герцогство Вюртембергское, в Конштат, затем в имперский город Эслинген (одна миля), расположенный на Неккаре, который называется также Никром, а оттуда в Гёппинген и Гайслинген (две мили).
Затем, перебравшись через Дунай в Ульме, я через Гюнцбург и город Пу pray, от которого и ведет название маркграфство Пургауское, достиг Аугсбурга, на реке Лехе. Здесь ожидал меня{350} московский посол Григорий Загряжский и секретарь Елизаветы, вдовы Иоанна Сфорца, герцога миланского и барийского, Хрисостом Колонна. Они сопровождали меня в путешествии. Господин Ганс барон фон Турн и цум Кройц был придан мне в качестве управляющего или эконома.
Покинув Аугсбург в декабре 1516 года, мы проехали за Лехом через города и городки Баварии: Фридберг (одна миля); Индерсдорф, 28 декабря (четыре мили); Фрайзинг, 29 декабря (четыре мили), то есть фрайзингенское епископство на реке Ампер; Ландсхут на реке Изаре, 30 декабря (четыре мили); Генгкофен, 31 декабря (четыре мили), Пфарркирхен, 1 января (три мили) и Шердинг-на-Инне.
Переправившись через Инн и держась берега Дуная, мы добрались до Австрии выше Эннса, то есть до Верхней Австрии, 2 января (четыре мили); попали в Энгельхартсцелль 3 января; а 5 января (четыре мили) вниз по Дунаю до Ашаха.
Въехав 6 января (три мили) в столицу этой земли город Линц, расположенный на берегу Дуная, и переправившись по устроенному там через Дунай мосту, мы проехали 12 января через города Гальнойкирхен (одна миля), Прегартен (еще одна миля), Пирпах, 13 января (две мили), Кёнигсвизен, 14 января (одна миля), Арбесбах (две мили) и Раппоттенштайн. 15 января прибыли в эрцгерцогство Австрийское, а именно в города Светлую Долину, именуемую обычно Цветль, 16 января (одна миля); потом три мили до Растенфельд (одна миля), Хорн, 17 января, и Рец, 18 января (пять миль).
Затем прямой дорогой за рекой Дие, которая на большом протяжении отделяет Австрию от Моравии, мы 19 января через две мили достигли моравского города Зноймо.
Здесь я узнал, что мой товарищ Петр Мракси умер, прежде чем я успел до него добраться. Господин Файт Штрайн, назначенный на его место, заболел; потом не явился и Фридрих Штрассауер, и я все делал один. Я был далеко от императора, а потому послал в Вену к начальству просить совета, следует ли мне продолжать поездку в одиночку? Мне отвечали, что они-де ничего не знают о моем поручении, а потому и посоветовать мне ничего не могут. Я двинулся с Богом далее.