Обычно рѣдкость Дневника Корба объясняется тѣмъ, что Вѣнское правительство уничтожило всѣ экземпляры Дневника по требованію Русскаго правительства, оскорбленнаго сдѣланнымъ Корбомъ описаніемъ русскаго народа и въ частности жестокости, проявленной Петромъ I по отношенію къ стрѣльцамъ. Авторъ Дневника, лично присутствовавшій при казняхъ и подробно ихъ описывающій, заставляетъ насъ переживать всѣ ужасы этого зрѣлища, присутствія царя въ толпѣ палачей, въ качествѣ зрителя и участника, и изображаетъ Петра въ неблагопріятномъ свѣтѣ. Кромѣ того, какъ многіе иностранцы, посѣтившіе Россію въ XVI и XVII в., Корбъ судилъ иногда о русскихъ нравахъ поверхностно и легкомысленно и, наблюдая единичные факты, онъ дѣлаетъ оскорбительные для русскаго самолюбія обобщенія и выводы. Такъ, напримѣръ, онъ пишетъ въ своемъ Дневникѣ отъ 24-го іюля 1698 г.: «Лжесвидѣтелей можно найти въ Московіи сколько угодно, и Московиты до такой степени развращены, что у нихъ умѣніе хорошо надуть почти что считается признакомъ высокой души.» 24-го августа онъ записываетъ въ Дневникъ разсказъ о любовномъ похожденіи, напоминающій новеллу Боккачіо, и добавляетъ: «Московиты такъ мало придаютъ значенія прелюбодѣянію, что они смѣются тамъ, гдѣ надо плакать».
Въ ту эпоху, когда Корбъ былъ въ Москвѣ, русскіе успѣхи при Азовѣ и путешествіе Петра за-границу сильно возбудили интересъ Европы къ Россіи. Съ своей стороны, Русскій дворъ искалъ сближенія съ Европой и придавалъ значеніе европейскому общественному мнѣнію. Книга Корба произвела впечатлѣніе скандала. Русское Правительство съ большой горечью жаловалось Вѣнскому Двору. Находившійся въ это время въ Вѣнѣ князь Голицынъ писалъ канцлеру Головину: Міръ не видалъ еще такого поганца и поносителя Русскаго Государства. Съ тѣхъ поръ, какъ онъ вернулся, насъ почитаютъ за варваровъ.
Не существуетъ, однако, никакого доказательства уничтоженія Дневника, и о немъ не упоминаютъ отчеты о книгѣ, появившіеся черезъ нѣсколько лѣтъ послѣ ея опубликованія. Несомнѣнно, что Дневникъ никогда не былъ переизданъ, и возможно, что выпущенный на довольно плохой бумагѣ, небрежно сброшюрованный (судя по экземплярамъ, какіе намъ пришлось видѣть) онъ дошелъ до насъ только въ рѣдкихъ случаяхъ. Предполагаютъ, какъ говорятъ историки Петра (напр. Валишевскій), что Дневника Корба сохранилось всего двѣнадцать экземпляровъ. Мы полагаемъ, однако, что экземпляровъ Корба имѣется большее число. Такъ, напримѣръ, въ Парижѣ, кромѣ экземпляра, который находится въ нашемъ владѣніи, мы знаемъ два экземпляра, принадлежащіе А. Онѣгину и барону Врангелю[8], и экземпляръ, находящійся въ Національной Библіотекѣ. Этотъ послѣдній экземпляръ въ отличномъ состояніи и въ старинномъ кожаномъ переплетѣ[9].
Въ маѣ 1921 г. экземпляръ Корба значился въ каталогѣ одного книжнаго аукціона въ Амстердамѣ.
Всѣ историки, которые могли пользоваться Дневникомъ Корба, опираются на него, какъ на свидѣтельство наиболѣе цѣнное для перваго періода исторіи Петра I. Этотъ разсказъ, наивный, но всегда искренній и записанный день за днемъ, является наиболѣе цѣннымъ живымъ документомъ для сужденія о событіяхъ, имѣвшихъ мѣсто въ Москвѣ въ 1698 году и проливающихъ свѣтъ на характеръ царя-реформатора, на его холодную и всегда готовую къ страшнымъ вспышкамъ натуру, подобную — по мѣткому сравненію Ключевскаго — тѣмъ громаднымъ чугуннымъ пушкамъ, которыя Петръ выливалъ въ Петрозаводскѣ. Обликъ Петра, какъ обрисовывается онъ въ разсказѣ Корба, тотъ же, что у Пушкина въ «Мѣдномъ Всадникѣ»: глухой къ голосу состраданія, когда стремится онъ къ цѣли, которую считаетъ существенной для блага Государства.
Гравюра Moreau Le Jeune къ женевскому изданію Кэлкъ полнаго собранія сочиненій Вольтера
Воспроизведена въ видѣ фронтисписа к французскому переводу произведеній Сумарокова.
9
На экземплярѣ Корба, принадлежащемъ Берлинской Національной Библіотекѣ, имѣется ex-libris «Ex biblioteca Hieronymi à Munhausen». Это тотъ самый Мюнхгаузенъ, которому приписываются знаменитыя приключенія. Онъ родился въ 1720 г. и въ 1740-1741 г. былъ, во время войны противъ турокъ, на русской службѣ.