Несмотря на многообразие форм, позитивизм в исторической науке отличал ряд устойчивых черт. Исследователи в первую очередь отмечают несколько характерных признаков позитивистской методологии: 1) представление об эволюционном характере развития общества, соединенное с акцентом на закономерности его развития; 2) многофакторный подход, т. е. признание существования различных факторов, равноценных в своем влиянии на развитие общества; 3) широкое применение сравнительно-исторического метода в изучении общественных явлений.
Несмотря на господствующее положение позитивизма, с конца XIX в. в отечественную историографию активно стали проникать заимствования и из других философских учений, в частности неокантианства и марксизма. Таким образом, историографическая картина, сложившаяся в конце XIX – начале XX в., характеризовалась крайней пестротой и сложностью.
Развитие гуманитарного знания на рубеже XIX и XX вв. привело к сосуществованию разнотипных философских систем, предлагавших нередко прямо противоположные варианты объяснения актуальных вопросов. История чутко откликалась на общие тенденции развития знания.
Широкую популярность приобрел «экономический материализм». В конце XIX в. под этим термином понимали методологию, построенную на принципе признания главенствующей роли экономического фактора в истории. Надо отметить, что понятие «экономического материализма» являлось достаточно расплывчатым, поскольку к данному течению не без оснований можно отнести как сторонников позитивизма, так и, например, ранних марксистов. Под марксизмом часто понимался именно «экономический материализм», методологические подходы которого в той или иной форме нашли применение в работах многих исследователей. М.Н. Покровский в 1906 г. в брошюре «Экономический материализм» разграничивал указанное направление и марксизм. Он считал, что экономический материализм не учитывает огромное значение классовой борьбы в истории.
Революционные события и обострение классовой борьбы способствовали нарастанию интереса к марксистской методологии. Такие деятели социал-демократического революционного движения, как Г.В. Плеханов, М.С. Ольминский и В.И. Ленин, нередко обращались к исторической тематике в поиске ответов на стоявшие перед ними проблемы. Из видных профессиональных историков к марксистам причисляли себя М.Н. Покровский и Н.А. Рожков. Тем не менее марксизм нельзя причислить к лидирующим историографическим направлениям конца XIX – начала XX в.
Неокантианство как философское течение сформировалось в 1860-е гг. в Германии. «Возвращение» к философскому наследию И. Канта происходило в условиях разочарования в натуралистическом мировоззрении и абсолютизации опытного знания. В 1880-е гг. возникла Баденская школа неокантианства, выдвинувшая на первый план проблему гуманитарного познания. Ее представители, Г. Риккерт и В. Виндельбанд, считали, что научное знание целесообразно разделить на науки о духе и науки о природе. Первые – идиографические – изучают индивидуальные явления, вторые – номотетические – ориентированы на выявление естественнонаучных законов. История относилась к первому типу. Следовательно, полагали они, историки должны отказаться от широких обобщений из-за их бесперспективности в сфере гуманитарного познания.
Те или иные философские направления и течения редко проявлялись в научном творчестве историков в чистом виде, чаще всего происходило переосмысление философских концепций в системе исторических представлений. Сложившаяся историографическая ситуация, когда различные теоретические установки, с одной стороны, конкурировали, а с другой – дополняли друг друга, свидетельствовала о множестве путей дальнейшего развития отечественной историографии.
Среди ученых до сих пор нет однозначного понимания состояния отечественной историографии накануне гибели Российской империи. Одни считают, что историческая наука находилась в состоянии кризиса из-за того, что позитивизм перестал удовлетворять насущные потребности науки, другие – что, наоборот, переживала расцвет. Первую точку зрения последовательно доказывал С.П. Рамазанов[173]. Отталкиваясь от концепции кризисов науки Т. Куна[174], исследователь пришел к выводу, что в российской историографии начала XX в. началось вытеснение позитивистской парадигмы неокантианством. Данное утверждение в отношении историков-русистов представляется сильно преувеличенным. Во-первых, автор использовал концепцию, справедливо подвергнутую критике за упрощение сложного процесса смены одних научных представлений другими[175]. Во-вторых, конкретно-исторические наблюдения показывают, что неокантианство не вытеснило позитивизм. Историки-позитивисты использовали некоторые идеи данной парадигмы в своих исследованиях, совершив таким образов синтез двух методологий, с доминированием позитивистской составляющей. Такой синтез стал визитной карточкой «второго позитивизма»[176]. По авторитетному мнению П.С. Шкуринова, представителям данного течения «понадобилось прибегнуть к понятиям декриптивизма», когда «концептуальная тенденция требует признания систематизаторской функции познания во имя „открытия“ закона. Отсюда сведение функционализма в гносеологии к простой процедуре описания фактов, отсюда понятие „экономии мышления“»[177]. Более того, на сохранение позитивизмом лидирующих позиций указывает не только размах и качество исторического поиска, но и, например, тот факт, что позитивизм, служивший основой научного мировоззрения дореволюционных историков, оставался ведущей методологией и в среде историков-эмигрантов, что свидетельствовало о его неисчерпанном научном потенциале. Кроме того, несмотря на увлечение отдельных представителей научного сообщества неокантианством, в их конкретно-исторических исследованиях продолжали господствовать позитивистские установки.
173
175