Московская лингвистическая школа и синтаксис
В истории развития русской и мировой науки о языке свое весьма значительное место по праву занимает Московская Лингвистическая Школа (МЛШ). Ее основы были заложены академиком Ф. Ф. Фортунатовым. Главное, что отличает эту школу, — подход к языку как к явлению с собственной внутренней системой при строгом различении синхронии и диахронии[1]. В центр грамматических исследований МЛШ последовательно ставила грамматическую форму. Грамматическая форма понималась как единство грамматического средства и того значения, которое этим средством выражается. Нельзя не видеть, что МЛШ в своих основных теоретических посылках во многом коррелирует с известной произведшей революцию в лингвистике общелингвистической теорией Ф. де Соссюра, в основе которой лежат представления о языке как синхронной знаковой системе. Знак Ф. де Соссюр определяет в целом так же, как Ф. Ф. Фортунатов грамматическую форму. Для Ф. де Соссюра знак — это неразрывное единство означаемого и означающего [Соссюр 1977, 98—103].
Случилось так, что идеи МЛШ наибольшее развитие получили не в грамматике, а в фонологии. Была создана Московская Фонологическая Школа (МФШ) со своей теорией и методами исследования. Главное для МФШ в лице таких ее представителей, как А. А. Реформатский, Р. И. Аванесов, М. В. Панов — это позиционный анализ, позволяющий дать стройную и непротиворечивую систему фонем и их реализацию в речи[2]. Стоит вопрос: может ли МЛШ дать такие же впечатляющие результаты как в фонологии, в других областях лингвистики, прежде всего, в грамматике? Морфология уже давно рассматривается как учение о грамматических формах слова, организованных по разным направлениям в систему [Аванесов, Сидоров 1945]. Несколько иначе складывается ситуация с синтаксисом. В этой области нет пока ясности с основным грамматическим понятием МЛШ — понятием синтаксической формы.
Основы московского синтаксиса были заложены самим Ф. Ф. Фортунатовым. Синтаксис понимается им как учение о словосочетаниях. Различаются незаконченные и законченные словосочетания. «Незаконченным словосочетанием является такое словосочетание, самостоятельная часть которого образует собою также и часть другого словосочетания… В законченном словосочетании одно слово сочетается с другим, как одна часть суждения с другой частью суждения, т. е. законченное словосочетание представляет собою полное предложение…» [Фортунатов 1956, 182—183]. Справедливо полагая, что язык служит выражению мысли — суждения, Ф. Ф. Фортунатов тем не менее строит синтаксис на собственно языковой основе. Так, последовательно различаются грамматические и неграмматические словосочетания и предложения. Грамматическими названы словосочетания, в которых «грамматическая форма слова в одной части словосочетания обозначает отношение данного предмета мысли к другому предмету, к другой части словосочетания» (хорошая погода). Словосочетания, в которых, по мнению Ф. Фортунатова, не обозначено формами языка отношение одного предмета к другому, названы неграмматическими (сегодня мороз). Грамматическими предложениями являются такие словосочетания, которые включают грамматическое сказуемое и подлежащее. Грамматическим подлежащим является слово, к которому относится в словосочетании грамматическое сказуемое. Грамматическим сказуемым в русском и родственных с ним языках признается либо глагол в формах спряжения (Птица летит), либо такое соединение слов, которое образуется при употреблении глагола как вспомогательного слова при другом слове (Погода была великолепной). «Формы, делающие глагол грамматическим сказуемым, — это формы времени и наклонения, которые вместе могут быть названы формами сказуемости в глаголе» [Фортунатов 1957, 452—455].
Синтаксические воззрения Ф. Ф. Фортунатова воспринимались далеко не однозначно. Его упрекали в том, что он «растворил» учение о предложении в учении о словосочетании. Несостоятельность такого упрека убедительно показывает Д. Н. Шмелев. Словосочетание у Ф. Ф. Фортунатова «представлено, — пишет он, — как своего рода структурная схема любого сочетания двух полнозначных слов, независимо от того, образуют ли они предикативное сочетание или непредикативное. Понятно, что никакого отрицательного по своим результатам „приравнивания“ словосочетания и предложения в том смысле, в каком различаются эти понятия в современных описаниях синтаксиса, не происходит: изучается возможность сочетания различных словоформ друг с другом, и дается определение этих сочетаний с точки зрения морфологических особенностей и возможностей синтаксического функционирования („законченные“ и „незаконченные“ словосочетания)» [Шмелев 1976, 46]. Тот факт, что в центр грамматики Ф. Ф. Фортунатов ставит форму, послужил поводом назвать его синтаксис формальным. В не столь давние времена формализм в языкознании считался чуть ли не враждебной идеологией. Теперь это может вызвать разве что недоумение. Попытки толковать синтаксическое учение Ф. Ф. Фортунатова как оторванное от содержания также не имеет ничего общего с истинным положением дел, поскольку, повторим еще раз, форма для Ф. Ф. Фортунатова — это единство грамматического средства и содержания (значения), которое этим средством выражается.
1
Ср. такое недвусмысленное замечание Ф. Ф. Фортунатова: «…Мы можем называть корнями слов те основы, какие являются непроизводными в данном языке в данное время» [Фортунатов 1957, 445].