Что работу в архиве надо любить, не требует доказательств. Но всякая стойкая любовь имеет свои секреты долголетия, и здесь их не свести к внутренней выдержке и дисциплине. Складывающаяся в сотни часов борьба с перетертыми листами, блекнущими чернилами, не поддающимися прочтению почерками должна иметь и конечную цель, и особый, постоянно ощутимый подтекст. Трудно, если поиск направлен на частную подробность, легче, когда каждый лист воспринимается как отдельное звено единого целого, звено, без которого рано или поздно не обойтись в бесконечном процессе познания истории.
Имя любимой сестры Петра, Натальи Алексеевны, связано с зарождением русского театра. Она помогала первым драматическим постановкам и сама писала пьесы. Иван Никитин несколько раз повторял ее портрет.
А что, если проверить события во времени? Первые симптомы возобновления дела появляются в феврале 1732 года. Полгода оно развивается внутри Тайной канцелярии, как одно из многих, достаточно медленно, без особых жестокостей. В августе следует доклад императрице, и этот доклад должен был содержать нечто такое, что не нашло отражения в сохранившихся листах дела. Иначе чем объяснить, что Анна Иоанновна отдает распоряжение немедленно перевезти всех задержанных в Петербург. Именно с этого момента дело принимает новый и по-настоящему грозный оборот.
Императорский приказ касается списка свидетелей, названных Решиловым. Но без всякой видимой связи с показаниями последнего к нему присоединяется еще большая группа лиц. Собственно реши-ловские свидетели допрашиваются только о «тетрадях» - где, когда, от кого их получили, читали ли, кому показывали, успели ли переписать. Иногда следователи, явно скептически относясь к умственным способностям допрашиваемых, выясняют и то, что те «выразумели» из прочитанного. Совсем иное интересовало Тайную канцелярию в отношении не названных Решиловым лиц. От их допросов сохранились только хаотические обрывки - середина, конец, начало, от разных чисел и разных месяцев, - и тем не менее истину не скрыть.
Уже первые действия правительства Анны Иоанновны заставляли думать, что ему не добиться популярности. Неправильная финансовая политика, непомерный рост налогов, обращение к сбору недоимок прошлых царствований, чего не делали ни Екатерина I, ни даже более чем своекорыстные советчики Петра II, откровенный грабеж государственной казны, неограниченная, опиравшаяся на грубейшее насилие власть «Курляндской партии» - все это, усугубляясь недородами нескольких лет, не могло не вызвать самого широкого недовольства в стране. Заговоры возникают постоянно и в таких масштабах, которых не знало предшествующее время.
«Тайные агенты» иностранных держав констатировали оживление и формирование не партий при самом дворе, а выступления народа.
Именно в это время появляется донесение о том, что «народ с некоторого времени выражает неудовольствие, что им управляют иностранцы. На сих днях в различных местах появились пасквили, в крепость заключены разные государственные преступники… Третьего дня привезли еще из Москвы трех бояр и одиннадцать священников; все это держится под секретом. Главная причина неудовольствия народа происходит от того, что были возобновлены взимания недоимок… одним словом, народ недоволен».
Единственным действительно массовым делом, которым занималась Тайная канцелярия в конце лета 1732 года, было «Дело Родышевского». Больше того, даты, указанные в донесении, совпадали с датами ареста и перевозки в Петербург братьев Никитиных.
Существует сложившееся представление о деле Родышевского, давно установилась определенная точка зрения и на так называемое дело Макарова, бывшего кабинет-секретаря Петра I, обвинявшегося в первые годы правления Анны Иоанновны в утаивании секретных документов и взяточничестве. Первое закончилось известными приговорами, по второму обвинения были признаны специальной комиссией необоснованными. Однако так случилось, что историки не поинтересовались дальнейшей судьбой некогда влиятельнейшего человека, не задались и более существенным вопросом: почему Макаров так и не увидел свободы? Его заключение продолжалось до 1740 года. А разгадка существовала, скрываясь в совсем другом деле: Макаров оказался одним из обвиняемых по делу Родышевского. Подобное изменение обвинения тайный сыск не счел нужным разглашать. Оно составляло государственную тайну.