Матвеев Андрей. Отчество неизвестно. Год рождения предположительно 1702-й. С юностью Матвеева связывают две одинаково романтические истории. По одной Петр I встретил будущего художника в Новгороде, где во время богослужения в соборе мальчик украдкой пытался рисовать его портрет, по другой - заметил Матвеева на смотре дворянских детей в Петербурге. И в обеих версиях - монаршая милость, особые обстоятельства, рука Петра. В 1716 году Матвеев отправлен обучаться живописи в Голландию. Вернулся спустя одиннадцать лет, работал в Канцелярии от строений - учреждении, ведавшем застройкой Петербурга. Умер в 1738 году. И больше никаких подробностей. Остается, как всегда в таких случаях, единственный выход - архив.
Книга за книгой ложатся на стол переплетенные в заскорузлую кожу тома протоколов Канцелярии от строений. Февраль, апрель, июль, октябрь… 1727, 1728, 1729, 1730-й годы. День за днем рука писаря заносит на шероховатые синие листы происходившие события, приезды начальства, указы, споры о поставленных материалах, распоряжения по строительным работам. К этой руке привыкаешь, ее перестаешь замечать. Рисунок букв медлительный, придуманно витиеватый, он сливается с твоим представлением о происходившем, кажется, даже начинает звучать. Как много значит для исследователя эта вязь почерков давно ушедших людей, и как ее помнишь годами вместе с открывшимися в ней фактами, которые могут обернуться пустяками, а могут - кто знает! - стать открытиями.
Одиннадцать лет в Голландии - такого срока заграничного обучения не знал ни один из питомцев-пенсионеров горячего, всегда торопившегося Петра. Впрочем, ничто в документах и не говорит о связи Матвеева с царем. Отчеты художника, как ни странно, адресованы Екатерине I, никогда не интересовавшейся искусством. Со смертью Екатерины связан и конец его пенсионерства. Возвращение молодого мастера на родину оказывается нелегким. Матвеева приветливо встречает Меншиков, но дни его власти уже сочтены. Через месяц по приезде художника в Петербург недавний любимец Петра, лишенный всех прав и состояния, ссылается в Березов, а других покровителей у Матвеева нет. Живописец просит Канцелярию от строений о зачислении на службу, и огромное колесо бюрократической машины медленно, лениво приходит в движение. Нужны «пробы трудов», нужны отзывы, много отзывов отовсюду и ото всех.
Заключение «первого придворного маляра» Л. Каравакка оказывается не слишком благоприятным. Расчетливый француз стоит на страже собственной выгоды. Он отмечает знания художника, но говорит о необходимости дальнейшего ученичества обязательно под его, Каравакка, руководством. Чем плохо приобрести безответного и бесправного помощника! Зато архитекторы Доменико Трезини и Михаила Земцов полностью на стороне Матвеева, благодаря им он получает право на самостоятельную работу. Но все это требует времени, усилий и обрекает художника на горькую нужду. «Заслуженное» за прожитые в Голландии годы пенсионерское жалованье остается невыплаченным, Канцелярия от строений не спешит с назначением оклада. Матвеев безнадежно повторяет в прошениях, что у него нет средств на «приносившуюся» одежду и еду. Ответы заставляют себя ждать месяцами. Художник снова пишет, снова убеждает, снова доказывает и работает. Может быть, в этот нелегкий час ему и приходит в голову написать автопортрет, документы, во всяком случае, не говорят об этом ни слова.
«Куликовская битва» - одна из самых ранних картин А. Матвеева, написанная в годы его пребывания в Голландии в качестве государственного пенсионера.
…Отступившее глубоко в амбразуру окно архивного хранения казалось совсем маленьким, ненастоящим. На встававшей перед ним стене бывшего Синода солнечные блики сбивчиво и непонятно чертили свои, очень спешные сигналы. Временами на булыжную мостовую рушились бормочущие потоки весеннего ливня, временами наступала глуховатая городская тишина с дробным эхом далеких шагов. А страницы переворачивались так же медленно, будто нехотя, не уступая ни нетерпеливому ожиданию, ни уходящему времени.
…Вскоре Матвеев начинает руководить всеми живописными работами, которые вела Канцелярия. Заказ для Летнего дворца, того самого, что на берегу Невы, за четким воздушным узором решетки Летнего сада. Картины для Петропавловского собора - они и сейчас стоят над высоким внутренним его карнизом - «гзымсом», в непроницаемой тени свода. В январе 1730 года Матвеев просит о присвоении ему звания живописных дел мастера - до сих пор он получал тот же оклад, что и во время ученичества в Голландии: 200 рублей в год.