Первая скорость сразу не включилась. Потом включилась и тут же вылетела. В зеркало заднего вида я видел, как приближаются Санька и Санькин сосед.
— Э-э… забыл вам сказать. — Сосед нагнулся к окну, дыша мне в лицо самогонкой, которой они вместе с Санькой обмывали мою покупку. — С первой у меня бывали проблемы. Но ты не жалей сцепления, диски новые, трогайся со второй. А мы тебя подтолкнем. Давай, Саньк.
Они уперлись в багажник и протолкали меня через половину деревни. Машина дергалась и скакала.
— Санторин! — кричал я назад. — Чтоб разорвало тебя, Санторин! Чтоб следующей твоей картиной был «Взрыв Санторина»!
На миг я подумал, что, если бы Саньку разорвало перед холстом, это был бы великий абстракционизм, хотя не совсем в манере его письма.
С Санькой у нас были сложные отношения. Многие из наших знакомых подозревали между нами легкую неприязнь, но ошибались. Временами неприязнь была сильной. Вот и сейчас, набирая скорость, я был стопроцентно уверен, что Санька не просто так открывает рот. Благословляет, разумеется, на дорожку, но только не теми словами, которые мне хотелось услышать: «Ни гвоздя тебе, Костя-друг, ни жезла».
Я выехал из деревни, где Санька строил дом, еще засветло. И еще посуху. Далеко за полночь под нудным осенним дождем катил уже по Москве, стараясь держаться зеленой волны светофоров, но если не получалось, всегда находилась какая-нибудь иномарка, что пролетала под красный свет впереди меня. После каждой остановки на светофоре в душе появлялось чувство, что я не скорость включаю, а вконец изможденной и вконец уработавшейся на пахоте кляче вновь и вновь сую в зубы железные удила. И в запахе горящего сцепления чудился запах предсмертного конского пота.
Гаишный жезл возник ниоткуда.
Я вышел и полез в карман за правами, но тут рядом с гаишником возникла большая фигура. Это была действительно большая фигура — большого и серьезного человека. Он придержал гаишника:
— Спасибо, лейтенант. Я договорюсь сам. — Он взял книжечку с моими правами и вложил в них сто долларов. — Отвезите, пожалуйста, девушку, куда скажет, — затем сказал человек и, шагнув к моему «жигулю», по-хозяйски распахнул дверцу. Девушка села, дверца захлопнулась. Еще раз проверив на честность мое лицо, фигура всем корпусом развернулась к гаишнику. — Идемте, лейтенант.
Они отошли. Метрах в десяти впереди, на перекрестке, в начале боковой улочки стояла машина ГАИ и еще две столкнувшиеся машины. Одна из них — большой длинный «мерседес» того типа, который все почему-то называли "посольским".
То ли в силу этих ста долларов, то ли в силу присутствия девушки или отчего-то еще другого, но в моем «жигуле» вдруг сразу включилась первая скорость, и мне удалось вполне красиво тронуться с места. Увы, но в ту ночь это было в последний раз. Потом я просто пытался отвлечь внимание пассажирки.
— И куда вам?
— Большая Грузинская.
— Большая Грузинская? Да?
— Да.
— И вы там живете?
— Да.
— Отлично! Я тоже там живу. В доме со сберкассой, над зоопарком. А вы где?
— Рядом. Я покажу.
Сидела очень прямо, даже слишком для своей сутуловатой фигуры, и все время как будто подавалась телом вперед. Я подумал, что это, наверное, из-за капюшона плаща.
Конечно, я был не настолько воспитанный человек, чтобы всю ее сразу не рассмотреть: от тугих, обтянутых лайкрой коленок до шляпы, черной стильной шляпы, если и женской, то сильно смахивающей на мужскую. Та затеняла узкий безбровный лоб и глубоко посаженные глаза. Лишь потом, присмотревшись, я понял, что и лоб, и глаза нормальные. Просто брови росли по самой кромке глазниц. Глаза я толком не видел, но ощущение было такое, будто они затянуты пленкой, странной прозрачной пленкой, сродни третьему веку птицы…
Пленка слетела на пустом ночном перекрестке возле метро «Краснопресненская».
— Большая Грузинская там. — Она показала рукой налево, когда я свернул направо.
— Здесь нет левого поворота.
— Вы не дальтоник? Вы опять едете на красный!
Глаза ее полоскали по мне сверху вниз и слева направо.
— Это в последний раз.
— Вы пьяны?!
— У моего зеленого змия лицо Бенджамина Франклина. Но вас я уже привез.
— Куда вы меня завозите? Мне не сюда! — Она зыркала из-под шляпы глазами психованной кинозвезды, пока я рулил под арку к себе во двор.
— Нет, — успокаивал я ее, — мы привезли вас почти сюда. Вот Большая Грузинская, вот мой дом. Но на сегодня с извозом все. Дальше я провожу вас пешком.