С трудами по астрономии и медицинскими трактатами знакомили Русь и приезжие из Европы: придворный врач великого князя Василия Ивановича Николай Булев, немецкий печатник Варфоломей Готан и другие.
Стараясь понять место Руси в окружающем мире, «еретики» занялись всемирной историей (особенно античной) и юриспруденцией. Обратив внимание на несообразности в церковном учении, они стали работать над переводом Библии. Церковь ответила на это собственным полным переводом, сделанным в 1499 г. в кружке новгородского архиепископа Геннадия (в этот кружок «латынников», среди которых был и католический монах-доминиканец, проникали свойственные западной Церкви идеи превосходства ее над Государством, в том числе объединения католической и православной Церквей).
Общество тревожили и более практические вопросы, например, быстро разраставшееся церковное землевладение. Большие монастыри постоянно получали землю. Ее завещали или дарили, чтобы монахи заботились о загробном благополучии «вкладчика». Но земля была и взносом, позволявшим дожить на покое остаток дней. Вклад мог быть даже условным: его делали в минуту опасности — ссылки, опалы, конфискации, и монастырь служил своего рода «землехранилищем».
Монастырские владения умножались, но с них не платили налогов (податей) и не делили их между наследниками. Земли с населявшими их крестьянами уходили из общего оборота, и в этом была главная проблема. Их уже нельзя было конфисковать или передать другому владельцу, их нельзя было пожаловать отличившемуся воину — а на возможности такого пожалования держалась тогда вся структура государства. Монастырское землевладение стало подрывать основу основ — систему «службы с земли».
Но имеет ли Церковь право владеть земными богатствами, тем более землей с крестьянами? Жаркие споры об этом в конце XV — начале XVI в. охватили всю страну. «Заволжские старцы» (монахи, жившие в глухих лесных скитах за Волгой; самым известным и почитаемым среди них был Нил Сорский) считали, что Церковь вообще не должна владеть имуществом. Многие князья и крупные бояре с этим соглашались: они были не прочь поживиться за счет монастырей и наделить землей своих слуг, не трогая собственной отчины.
Сторонников «заволжских старцев» называли нестяжателями. Вождем их стал родовитый старец Вассиан (в миру князь Патрикеев). Он утверждал, что монахи отступили от христианских принципов «ради имений и славы» и раболепно угождают богатым, чтобы «получить от них или село, или деревню, или серебро», а «убогую братию» всячески оскорбляют. Долг монаха, «мертвеца непогребенного», «жить в тишине и безмолвии, питаясь трудом своих рук». Вассиан призывал великого князя отнять села «у монастырей и у мирских церквей».
Нестяжателей поддержали многие мыслители, в том числе Максим Грек, но в целом они встретили резкий отпор Церкви. Ведь она жила вовсе не в отрыве от мира, а была важной частью государственного порядка. На ней действительно лежали многие заботы, которые сейчас несет государство: образование, развитие духовной культуры, благотворительность (забота о бедных, старых и немощных; содержание больниц).
Бедная Церковь, учил игумен Волоколамского монастыря Иосиф (в миру Иван Санин), не справится с такими задачами, и государство останется без поддержки. Кроме того, из богатых и знатных постриженников избирают высших иерархов, митрополитов и епископов — как же без владения селами и землями обеспечить жизнь этих «почтенных и благородных людей»? Иосиф проповедовал идею единовластия московских великих князей, а они поддерживали его.
Окончательно вопрос был решен на земском соборе («Стоглаве») в 1551 г., когда стало очевидно, что власть на стороне иосифлян и видит в упорядоченной и управляемой Церкви свою опору. Церковь могла рассчитывать на неприкосновенность имущества. Но все же землевладение монастырей ограничили: собор запретил им покупать земли и даже принимать их как вклады на помин души.
Первая попытка вестернизации: итальянские мастера в Москве
Самой большой проблемой Москвы была ее техническая и культурная обособленность. Тратя все силы на борьбу за независимость, Русь заметно отстала от Европы, где уже кончилось Средневековье и наступил период расцвета Возрождения. Новинки техники, прежде всего военной, нужно было искать именно там. Москва хотела научиться лить лучшие пушки, делать порох и ядра, чеканить монеты европейского типа, строить современные крепости.
Первоочередной задачей было обновление Кремля. Построенный при Дмитрии Донском, он пострадал от штурмов и устарел в военном отношении. Конечно, были и свои мастера — зодчество в ордынский период все-таки понемногу развивалось. Но здания были небольшими и простыми. Когда же в Москве начали строить новый городской Успенский собор, близкий по размеру домонгольскому Владимирскому, то потерпели неудачу. Возведенный до уровня сводов, храм внезапно обрушился. Никто из соотечественников не брался завершить строительство, поэтому решено было обратиться за границу, в Италию.