Нина схватилась за голову, потом заломила вверх руки тем же движением, что и все грузинские женщины. Подошел Нугзар, отвел ее в сторону:
— Нина, будь мужественной…
— Кто мог это сделать? — почему-то шепотом спросила она.
Нугзар ответил тоже шепотом, но очень громким шепотом:
— Я слышал, что троцкисты посчитались с ним за старые долги.
Она отмахнулась:
— Это вздор, троцкисты не прибегают к личному террору!
Он заглянул ей в лицо, как ей показалось, не без лукавости:
— Откуда ты это знаешь, Нина?
Нина ударила себя кулаком в ладонь, схватила со стола из открытой коробки папиросу, отбросила ее.
— Как будто ящик Пандоры открылся! — воскликнула она.
— Что еще случилось? — живо спросил Нугзар.
— Ничего не случилось, но завтра у меня поезд… понимаешь?.. утром уезжаю в Москву… вещи не собраны… полный развал… эти новости, — она, что называется, металась.
— Вещи — это не проблема, — солидно сказал Нугзар. — Пойдем, я помогу тебе собраться. Доверься кузену.
Будто схваченная этой фразой, Нина остановилась спиной к нему, потом медленно посмотрела через плечо. Волна дикой радости прошла через тело Нугзара. Сегодня мой день. Ничего не говоря, она отправилась наверх. Он последовал за ней.
В ее комнате все было разбросано, пустые чемоданы раскрыты. Войдя, Нина стала швырять все, что под руку попадалось — белье, туфли, книги, — на дно чемоданов. Нугзар подошел сзади, взял за плечи и повернул к себе. Сопротивляться ему сегодня она не могла. Напротив, ее вдруг неудержимо потянуло кому-то в чем-то до конца, до какого-то конца, ей неведомого, дальше конца, то есть окончательно, признаться. Он это почувствовал и проговорил срывающимся голосом:
— Ты девочка что надо, не боишься медведей…
— Не боюсь и пострашнее бестий, — с темной ухмылкой прошептала она и стала расстегивать его рубашку. Он потянул с ее плеч жакетку. Движения их были медлительны, как будто они старались, чтобы ни одна секунда этой тристии не пролетела незаметно.
Когда поезд этих секунд все-таки прошел, Нина долго еще не могла успокоиться. С закрытыми глазами она целовала плечи и шею своего мужчины. Вдруг до нее долетел его бесконечно подлый голос:
— Я вижу, тебе понравился абрек.
Все кончилось. Она открыла глаза:
— Это ты абрек?
Нугзар рассмеялся:
— Конечно, я абрек, смелый разбойник!
Нина отодвинулась от него. Их нагота вдруг показалась ей постыдной.
— Абреки не шантажировали женщин, — сказала она, хотя прекрасно понимала, что начинает — это после столь бурных откровений и признаний — хитрить, самой себе представляться запуганной жертвой. Вдруг ее поразила догадка, она села в постели.
— Вай! Теперь я все поняла! Это ты убил дядю Ладо Кахабидзе!
Нугзар мгновенно бросился на нее, схватил за грудь, повалил, потом зажал рот ладонью и зашептал горячечно в ухо:
— Никогда больше не повторяй этой чепухи, дура! Иначе все мы будем убиты: и я, и ты, и все, кто услышит! Ты поняла?
Снова все началось. Отвернув от него голову, глазами, полными страха и тоски, Нина смотрела в темное окно.
Глава XIII
Жизнетворные бациллы
На даче Градовых в Серебряном Бору с утра опять семейная идиллия, все семейство собралось за завтраком: сам профессор, профессорша, старший сын — комдив, очаровательная комдивша, их важный сын Борис IV, средний сын — марксист с марксистской женою, их сын, рожденный в восьмилетнем возрасте Митя, хлопотливая управительница Агафья, ну и, конечно, главный идеолог таких гармоний, молодой овчар Пифагор.
— Все должны каждое утро выпивать по стакану простокваши, — наставлял свое семейство Борис Никитич. — Великий Мечников обнаружил в ней жизнетворные бациллы, секрет долголетия. Все пьют простоквашу, все без исключения. Никита, тебя это тоже касается!
Начальник штаба Особой Дальневосточной армии вздрогнул:
— Как, меня тоже? — Торопливо опустошил стакан.
Хороший мальчик, сказал ему взгляд Мэри.
— На фиг нам это долголетие? — бросила вызов теннисистка. — Гнить в тунгусских болотах на Дальнем Востоке?
Никита потупил глаза. Мэри приняла мяч.
— Вероника, что за выражения? Здесь же дети!
Митя, ставший тут уже явным любимчиком, зашелся в смехе:
— А на фиг, а на фиг нам это долголетие?
Борис IV, потеряв важность, даже подпрыгнул:
— На фиг! На фиг!
Мальчики явно подружились, несмотря на разницу в возрасте. «Кулацкое отродье» изменился до неузнаваемости. Агаша даже расчесывала ему волосы на косой пробор, чтобы был похож на ребенка «из хорошей семьи». Только по ночам еще он иногда с закрытыми глазами вскакивал и куда-то с мычанием рвался, но все реже и реже.