— Ваши превосходительства! — сказал я, — вы напрасно считаете Швейцарию месторождением исключи-тельно превратных толкований. Есть, например, в Люцерне “Раненый Лев” — это, я вам доложу, такая штука, что хоть бы и нам с вами!
Я изложил, как умел, смысл и содержание памятника и, разумеется, привел бесшабашных советников в восхищение.
— Так вот они, швейцары, каковы! — воскликнул Дыба, который о швейцарцах знал только то, что случайно слыхал от графа Михаила Николаевича, а именно: что некогда они изменили законному австрийскому правительству, и с тех пор опера “Вильгельм Телль” дается в Петербурге под именем “Карла Смелого”».
Скульптура «Раненый лев» посвящена участию швейцарцев в одном из ключевых событий Великой французской революции — штурме дворца Тюильри. В этот день парижские бунтовщики осадили замок Людо-вика Шестнадцатого: подконтрольные ему войска по-кинули его, и до последнего на его защите стоял швей-царский гвардейский полк. Из немногим более тысячи воинов этого полка осталась в живых только треть.
***
Надеюсь, вы заметили разницу? Первое — немного романтичное и восторженное, преисполненное преклонения перед стихией, второе — несколько брюзгливое и ироничное, призывающее простить причуды принимаю-щей стороны — Швейцарии. Первое принадлежит Елене Николаевне Водовозовой, русской детской писательнице, педагогу и мемуаристке, второе — известному писателю Салтыкову-Щедрину.
Елена Николаевна приобрела славу во многом благода-ря серии своих путеводителей — «Как люди на белом свете живут». Конечно, это не путеводители в том смысле слова, в котором мы привыкли сейчас его понимать: некое описание туристических достопримечательностей с подробными схемами проезда и рекомендацией, что и где купить или по-есть. «Как люди на белом свете живут» — скорее попытка описать пусть и небольшой, но опыт проживания в другой стране, систематизировать свои впечатления и наполнить какими-то реальными фактами из ее жизни.
Второй же отрывок приведен из книги Салтыкова-Щедрина «За рубежом», своего рода путевого дневника, в котором он описывал в присущей ему сатирической манере впечатления от своей заграничной поездки. Опи-сание Швейцарии и тех впечатлений, которые вызвала страна, — только небольшая часть этого дневника, как и путешествия в целом, но от этого не менее показательная. Так, в его книге нашло отражение описание благородной публики, которая обычно составляла контингент путе-шествующих заграницей граждан Российской империи, упоминается в ней несколько раз и Швейцария. То Салтыков-Щедрин говорил о «сановниках опальных, которые поверяют Юнгфрау свои любезно-верные вздохи и про-буждают жалость в сердцах людей кадетской мудростью своих административно-полицейских выдумок»6, то при-знавался в том, что ехал в Швейцарию не без страха, то все-таки находил время для созерцания местных красот:
«Оглянешься кругом, вся природа словно изнемогает под наплывом внутреннего ликования. Все блещет: и небо, и горы, и озера. Даже гроза, и та летит навстречу, вся блис-тающая, вся пылающая целым пожаром сверканий».
В конце концов, он пишет: «По-настоящему мне следовало бы, сейчас же после свидания с графом Твэрдо-онтС, уехать из Интерлакена; но меня словно колдовство пришпилило к этому месту. В красоте природы есть нечто волшебно действующее, проливающее успокоение даже на самые застарелые увечья. Есть очертания, звуки, запахи до того ласкающие, что человек покоряется им совсем машинально, независимо от сознания. Он не анализирует ни ощущений своих, ни явлений, породивших эти ощущения, а просто живет как очарованный, чувствуя, как в его организм льется отрада. Нечто подобное испытал и я. Всякая дребедень лезла мне в голову: и теория смерча, и тео-рия кукиша с маслом, и еще какая-то совсем новая теория умиротворения, но не без участия строгости и скорости. Но и за всем тем чувствовалось хорошо. Эти тающие при лунном свете очертания горных вершин с бегущими мимо них облаками, этот опьяняющий запах скошенной травы, несущийся с громадного луга перед Hoheweg, эти звуки йодля8 разносимые странствующими музыкантами по от-елям, — все это нежило, сладко волновало и покоряло.
И я, как в полусне, бродил под орешниками, предаваясь пестрым мечтам и не думая об отъезде».
У представителей каждой из стран — России и Швейцарии — складываются собственные представления друг о друге, которые зачастую основаны на общераспространенных клише: одна славится чудесными сырами, шокола-дом, самыми надежными банками и часовой промышлен-ностью, вторая — преимущественно холодной погодой, разгуливающими по улицам бурыми медведями и жителями, которые столовыми ложками черпают черную икру. Кому-то такие клише мешали, другой смог от них абстрагироваться и взглянуть свежим взглядом на принимаю-щую страну. И не всегда наши представления друг о друге должны быть исключительно положительными; они могут быть разными, что я попыталась продемонстрировать вам во введении. Применительно к обеим странам действует простое правило: как русские могли восхищаться или не восхищаться Швейцарией, точно также и швейцарцы мог-ли восхищаться или не восхищаться русскими граждана-ми, которые приезжали к ним.