Бульвары* того времени находились в большом запущении и были совершенно предоставлены собственной судьбе; забота о них начальства (городского самоуправления еще не существовало) ограничивалась исключительно тем, что при входе на бульвары на особых столбах были прибиты плакаты, на которых значилось: «По траве не ходить, собак не водить, цветов не рвать», что было нетрудно исполнить, ибо травы и газонов никогда не бывало на бульварах, так же как цветов, которых и не думали сажать; собаки же, не будучи водимы, невозбранно сами гуляли и даже проживали, плодясь и множась, на бульварах, а в боковых кустах вечерами и ночью укрывались жулики, как было принято называть мелких злоумышленников.
Из театров действовали тогда Большой и Малый и был еще казенный цирк, помещавшийся против Большого театра, где теперь магазин Мюр и Мерилиз,* а несколько позднее открылся частный цирк — Раппо. В деятельности Большого театра был некоторое время вынужденный перерыв, вызванный пожаром его.* Тогда много говорили о смелости и находчивости одного простолюдина Марина, спасшего во время пожара рабочего театра, застигнутого внутри огнем и забравшегося на крышу здания, которой тоже грозила гибель. Достаточно высоких лестниц не было налицо, но предприимчивый спаситель, захватив веревку, влез на крышу театра по дождевой водосточной трубе и, укрепив веревку, спустил рабочего, а затем благополучно опустился по ней сам; подвиг этот тогда же был иллюстрирован на лубочной картинке, продававшейся не только в обычных в то время местах продажи таких, весьма многочисленных, особенно патриотического характера, изданий, но даже вразнос на улицах и бульварах.
Лубочные картинки, заменявшие до некоторой степени теперешние иллюстрированные газеты, чутко реагировали на интересующие простую публику события и разделялись на юмористические и героические, прославлявшие ум, ловкость и храбрость русских по сравнению с другими народами; в юмористических же выставлялась слабость, хвастливость и ничтожество наших европейских и азиатских соперников и врагов. Такие картинки издавались с помещаемым внизу текстом соответственного содержания, всегда, впрочем, ultra-патриотического, иногда в стихах. Помню одну такую картинку, изображавшую совет представителей Англии, Франции и Турции пред картой России, текст которой начинался, кажется, так:
Очень много было батальных картин, на которых почти не было павших русских воинов, но зато вражеское войско беспощадно побивалось московскими рисовальщиками. Кроме эпизодов из Крымской кампании, изображались битвы и другие сцены из тянувшейся нескончаемо долго кавказской военной эпопеи. Торговля лубочными картинками и такими же — и внешне и по внутреннему содержанию — книжками и брошюрами для народного чтения, в числе которых много было сказок, вроде «Еруслана Лазаревича» и «Бовы королевича», была сосредоточена в воротах стены Китай-города — «проломных», выходящих на Никольскую, и в других, даже (например, на Кузнецком мосту) в аркообразных воротах частных домов, причем картины вешались на веревках, ущемленные в деревянные щипцы, в несколько рядов одни над другими вдоль стен ворот, а книжный товар располагался на открытых ларях.
Большой театр был после пожара возобновлен в том виде, как он существует теперь, с той разницей, конечно, что тогда не было не только электрического, но даже и газового освещения, и центральная люстра зрительной залы поднималась перед началом спектакля через большое круглое отверстие плафона в особое чердачное помещение, где составлявшие ее лампы «заправлялись» и зажигались, и она в таком виде уже спускалась на свое обычное место. Вспоминаю еще ту разницу, сравнительно с настоящим, что полы в коридорах были мозаичные из мелкого камня и что в коридорах перед началом спектакля курили какими-то особыми крепкими духами. Помню, как меня волновал и как я (увлекавшийся с детства театром) любил этот особый театральный запах, ощущавшийся, как только войдешь в коридор.