Напоследок хочу рассказать Вам старую, но, увы, не стареющую историю: с 18 мая лежу в больнице с воспалением легких. Самые добрые дружеские приветы.
Ваш А. Ерусалимский
Криста Вольф — г-же Ерусалимской, 3 декабря 1965 г.
3.12.65
Глубокоуважаемая госпожа Ерусалимская,
позвольте мне, хотя Вы меня почти не знаете, выразить Вам мои глубокие соболезнования в связи с кончиной Вашего супруга. Сообщение, которое я вчера прочитала в газете, глубоко меня опечалило. Вы знаете, что вся наша семья считала Вашего мужа одним из лучших своих друзей. Письмо, которое я несколько дней назад — увы, после чересчур долгого перерыва — написала ему, уже не попадет ему в руки. Многие годы мы восхищались тем, сколько всего делает Ваш муж, ведь при его состоянии здоровья это было возможно лишь благодаря невероятной энергии. Каждый раз, когда я встречалась с ним, наш разговор был для меня важным и интересным. Надеюсь, он об этом знал. Здесь, в ГДР, у него было много друзей.
Еще раз, глубокоуважаемая госпожа Ерусалимская, примите наши сердечные соболезнования и добрые пожелания лично для Вас.
Ваша Криста Вольф
Четвертая поездка. 1966 г. Через Москву в Гагру на Черном море, 10 октября — 12 ноября 1966 г.
* * *
10 октября — 12 ноября 1966 г.
Новые московские впечатления.
Прилетели 10 октября.
Новое Шереметьево.
Билет Союза писателей помогает ускорить формальности.
Совершенно разболтанное такси, шофер — слегка диковатого вида курчавый брюнет — видимо, полагает, что такая работа не для него, а потому пальцем не шевелит насчет наших чемоданов.
Гостиница «Варшава» на Октябрьской площади. «Очень хорошая гостиница, — говорит В.Ст. [Владимир Стеженский], — современная». Впечатление холодное, из-за обилия некрасивой масляной краски. В вестибюле пробовал силы какой-то маляр. Непременный сувенирный киоск с матрешками и губной помадой. По дороге туда — уже темно — бросается в глаза, что в огромных домах-новостройках освещены почти все окна. Что город разросся еще больше.
Один из лучших московских ресторанов, меню бедноватое, блюда приготовлены плохо, жареный картофель никуда не годится, зато салаты хороши, как и мороженое. Пестрый разноцветный занавес, расписанный зелеными русалками с рыбьими хвостами, в руках у них желтые мячи и т. д. Молодая девушка с другом, держит в объятиях белую тряпичную собачку и все время с ней сюсюкает. Какую-то женщину бросает партнер, когда она принимается чересчур смело танцевать под (ужасно громкую) музыку.
В.Ст. о поездке с Анной [Зегерс] и Роди (как Роди обо всем справляется по три раза, как снова и снова пересчитывает одиннадцать багажных мест)… Должное настроение как-то не налаживается.
Следующее утро, прогулка в центр. Холод. Резкий, яркий солнечный свет. Деловой, работящий, малоуютный город. Люди одеты как после войны. На улицах множество мелких киосков и лотков. Плохонькие яблоки, груши, капуста, виноград, дыни. Порой что-нибудь причудливое за почти безлистными деревьями. Большие, гнетущие, окруженные колоннами административные здания. Улица Горького. По сравнению с прошлыми годами ассортимент получше. Обед в одном из множества новых кафе, на сей раз довольно современном, стеклянные стены, зеленые растения, вкусно: суп и курица с рисом. За нашим столом толстая женщина с мальчиком, который сосет расческу. Вид у обоих деревенский. Рядом три студентки, у одной невероятно длинные серебряные ногти. Мало женщин, выглядящих как у нас. Броско, но довольно безвкусно подкрашенные глаза, пальто зачастую старые, дешевые. На улицах много пожилых, бедно одетых женщин. Однако и в окраинных районах магазинов больше, отчасти даже более современных. В новинку то, что улицу можно пересекать только на обозначенных переходах и что в определенных направлениях таксисты ехать отказываются.
В номере: красный телефон. Одеяла тонковаты, мы просим еще одно. После обеда долгое ожидание Бунина, я немножко простыла. На автобусе в Союз писателей. Он рассказывает о своей жене, она невропатолог. Ее любимая болезнь… что-то по-латыни, неизлечимое. Американцы тоже пока бессильны против этого недуга. В Сухуми его жена впрыснула двум десяткам обезьян пробы тканей от умерших и теперь ждет, что они заболеют… Она нашла себя в этой профессии на войне, а прежде успела побывать актрисой и кем-то еще. Стала медсестрой, а потом врачом.