– А кто это – Елена Петровна? – громко спросила жена Жени.
– Начальник департамента образования Пресненской управы, – вдруг и весьма остроумно, на мой взгляд, ответила Арита.
Прозерпина пропустила реплику моей благоверной мимо ушей и всплеснула руками:
– Ну как же! Елена Петровна Блаватская – это самый большой авторитет, можно сказать, гуру во всем, что касается тонких миров. Она оставила большое наследие и сто с лишним лет назад ушла в астрал…
– Поняла, – перебила ее жена Жени. – Уж лучше бы она оказалась начальником департамента…
– Господа, дамы, давайте уже начинать! – пробасил с задней парты Саша, его активно поддержали со всех сторон, и сеанс наконец-то покатился по тем рельсам, что проложила для него Людмила Петровна.
Сказать откровенно, я вовсе не вникал в то, о чем рассказывала ведущая, только в нужный момент закрывал глаза и, выпуская воздух из диафрагмы, громко говорил:
– Ом-м-м! – и вместе со всеми поднимал руки, шевеля пальцами, «чтобы космическая энергия Великого Абсолюта лучше растекалась по чакрам».
Я наслаждался покоем. Пока Арита была занята, что-то увлеченно конспектируя в тетради, я просто отдыхал – телом, мозгом, а главное, нервами. До сего дня мне даже и в голову не приходило, что на свете вообще существует подобный вид отдыха. Не знаю, что там извлекли для себя полезного хомо беременнусы из болтовни Прозерпины, но, когда спустя полтора часа мы выходили из класса, пропуская дам вперед, из-за чего образовался затор – жене Жени крайне необходимо было оказаться первой, а как же иначе! – я чувствовал себя как после сауны с массажем.
С Женей мы оказались рядом, пропустив всех. Он посмотрел на меня сбоку и улыбнулся. Я даже внутренне вздрогнул: здоровый, почти с меня ростом, накачанный, брутальный мужчина, мужик, как говорят в России, с бульдозерной челюстью и свернутым носом, с какой стати он скалит мне зубы? Мало ли что у них там, в семье, происходит? Судя по животу, его благоверная на тех же сроках, что и Арита.
– Не узнаете? – спросил Женя. – Я Кравцов, Евгений Семенович. В прошлом году мы несколько раз встречались, обсуждая возможность кредитования…
И он назвал несколько компаний, которыми занимался один весьма продвинутый инвестиционный фонд. И тут я, конечно же, вспомнил, откуда мне знакомо лицо этого мужика, похожего на американского киноактера Броснана! Мы же общались, даже пиво как-то вместе попили после окончания рабочего дня. Он заинтересовался метательными топорами, я обещал показать ему свою коллекцию, мы договорились пересечься в одно из воскресений, но потом завертелась моя новосибирская история, я познакомился с Аритой, и встреча наша так и не состоялась.
– Как жизнь вообще? – спросил Женя, еле заметно кивнув на идущую чуть впереди Ариту.
– Нормально, спасибо, – в тон ему и совершенно по-русски ответил я. – А у вас?
– Тоже. – Он чуть скривился, давая понять, что хотелось бы лучше.
– Женя-я-я-я! – раздался из коридора голос его хомо беременнус. – Ну ты где там застря-я-я-ял?
– Может, по пивку? – торопливо предложил он, пробираясь вперед.
– Хорошее предложение, – кивнул я.
– Тогда сотовый можно?
– Конечно. – Я достал телефон и, высветив номер, показал его Жене. Почему-то с приходом смартфонов, айфонов и андроидов я начал забывать собственный номер. Номера друзей и коллег по работе помнил, а свой нет. – Звоните, как время будет, – добавил я и широко улыбнулся какой-то несвойственной для себя американской улыбкой.
– Кто это? – спросила Арита, когда Женя ушел и мы неспешно двинулись к выходу из школы.
– Да никто, – пожал я плечами. – Просто знакомый…
– Но жена у него – забавная дамочка, – подметила Арита.
– А по-моему, просто дура.
– Без дур, – второй раз за день блеснула остроумием моя ненаглядная, – наша жизнь стала бы такой же тоскливой, как кусок фанеры.
И я, подобно герою известного русского анекдота, подумал в этот момент, что жизнь потихоньку налаживается…
Глава 2
– Ни, она мне не нравится! – Арита буравила взглядом хлебницу, и взгляд этот для последней не предвещал ничего хорошего.
Эпопея с хранением хлеба в доме продолжалась уже несколько месяцев и развивалась по спирали. Прежде хлеб у нас лежал в холодильнике в ящике для овощей. Это было удобно, так как Арита практически не ест мучного, а я хоть и люблю хлеб, не разделяю позицию русских, что он – всему голова и без него еда – не еда. На мой взгляд, все эти поговорки растут из голодной древности. Так, русские боготворят хлеб, а французы, например, возвели в разряд деликатесов лягушек и улиток. Отсюда же и посты. Почему бы не заняться смирением плоти, когда съестные припасы заканчиваются, а до лета, богатого на растительную пищу, еще куча времени?