Московские легенды. По заветной дороге российской истории

Естественно, кроме перечисленных выше авторов и названий, были сотни других. В том числе издания по истории, естествознанию, философии, медицине и т. д. Постепенно открывались новые склады, заполненные книгами, и книжный ассортимент, естественно, расширялся…

У Китайгородской стены я проработал с 1924 по 1931 год. Видел тысячи людей. Знакомство с некоторыми сохранилось до сего времени. Кто только не посещал наш культурный центр (а что центр наш культурный, сомнений у нас не было). Это известные писатели, художники, профессура московских вузов, артисты, просто любители книг.

В поисках книжных редкостей часто наведывались к нам уже искушенные книголюбы, такие, как Демьян Бедный, В. Лидин, Н. Смирнов-Сокольский, Н. Машковцев, А. Сидоров, И. Розанов и многие другие известные деятели культуры и науки».

Книжный развал у Китайгородской стены был ликвидирован в 1931–1932 годах. Он оставил по себе добрую память у старых книжников, а у молодых рассказы о нем до сих пор вызывают завистливые вздохи.

Лубянская площадь — времена новые

^{Вид Лубянской площади. Открытка 1927 г.}

В 1918 году в одном из доходных домов крупного московского домовладельца купца Стахеева на Лубянской площади получил комнату в коммунальной квартире поэт-футурист В. В. Маяковский. Впоследствии он упомянет об этом в поэме «Хорошо!»:

Несется
          жизнь,
                    овеивая,
проста,
          суха.
Живу
          в домах Стахеева я,
Теперь
          Веэсенха.
Свезли,
          винтовкой звякая,
богатых
          и кассы.
Теперь здесь
                    всякие
и люди
          и классы.
Зимой
          в печурку-пчелку
суют
          тома шекспирьи.
Зубами
          щелкают, —
картошка —
                    пир им.
А летом
          слушают асфальт
с копейками
                    в окне:
«Трансвааль,
                    Трансвааль,
                                        страна моя,
ты вся
          горишь
                    в огне!»
Я в этом
          каменном
                    котле
варюсь,
          и эта жизнь —
и бег, и бой,
                    и сан,
                              и тлен —
в домовьи
          этажи
отражена
          от пят
                    до лба,
грозою
          омываемая,
как отражается
                    толпа
идущими
          трамваями.
В пальбу,
          присев
                    на корточки,
в покой —
          глазами к форточке,
чтоб было
          видней,
я
          в комнатенке-лодочке
проплыл
                    три тыщи дней.

Соседка Маяковского по коммунальной квартире на Лубянском проезде Л. С. Татарийская описывает в своих воспоминаниях и квартиру и комнату поэта:

«С 1923 года я проживаю в квартире, где жил и работал поэт В. В. Маяковский.

Квартира наша большая, около ста семидесяти квадратных метров. Как войдешь в переднюю, сразу налево комната Маяковского. Рядом с нею комната моих родителей, с которыми я жила. Из передней вход в длинный коридор, и там еще четыре комнаты, ванная и кухня.

Когда Владимир Владимирович бывал дома, наша тихая квартира оживлялась. Раскрывались двери из его комнаты, звонил беспрерывно телефон, раздавался громкий голос поэта. К нему приходили писатели, журналисты, велись оживленные беседы, споры.

Поэт занимал самую маленькую комнату в двенадцать-тринадцать квадратных метров. При входе в комнату сразу же налево камин, направо большая тахта, у окна, напротив двери, бюро, справа на стене портрет Владимира Ильича Ленина, налево книжный шкаф, небольшой стол и чемодан-сундук. Несмотря на строгую мебель, комната казалась уютной, особенно когда ее ярко заливало солнце.