— Вы не думайте, что судьба революции решается только здесь, в Москве или в Петрограде. Ну конечно, вопрос о взятии власти, скорее всего, будет решен в них. А отстоять ее? Вот когда на весы будут положены огромные и необыкновенные просторы Сибири. Да, да, увидите, в Сибири еще будут решаться судьбы революции. Я сейчас еду в Петроград, увижусь с Владимиром Ильичем и цекистскими товарищами, буду с ними об этом говорить. А вообще вы напрасно думаете, что все обойдется более или менее мирно...
— Ну вот уж в чем, милый Коля, меня нельзя обвинить! — даже обиделся на него Штернберг.
— Я не про вас, Павел Карлович! Я о том, что не только в Сибири заводчики и купцы не собираются мирно расставаться со своим достоянием. Они довольно прочно уверены в своем будущем. Я сегодня пробежал газеты и по объявлениям узнал многое и важное. Это что у вас, «Русское слово»? А ну-ка! Вот, пожалуйста: «Спешно куплю фабрику. Большое производство спичечное, маслобойное, кондитерское, типографию. Предложения только от владельцев. Москва 4 п/о Н. С. Трофимов». А? Или вот вам: «Ищу имение 100—150 десятин, не дальше 50 верст от Москвы и 5 верст от станции ж. д. Необходима река или пруд и каменный корпус, годный для переделки под завод»... Понимаете? Господа капиталисты в своем будущем уверены и за это будущее, если это понадобится, перестреляют половину России.
— Коля, вы считаете, что здесь, в Москве, большевиков надобно в этом убеждать?
— Да, Павел Карлович, считаю. Разговариваешь с иным достойным и авторитетным товарищем. По сравнению с ним я — мальчишка еще. Но он годами варится только в сфере чистой политики: заседания, обсуждения, комитеты, газеты... И считает, что все будет решаться чисто политически. А в действительности все будет решаться силой. Уж многие забыли Пресню в декабре пятого... За свои заводы, имения, особняки помещики и заводчики будут детей давить пушками и женщинам иголки под ногти загонять...
Николай Яковлев вернулся из Петрограда через несколько недель, в те самые переломные жаркие дни июля. За это время многое, очень многое изменилось в Москве.
О том, что в Петрограде 3 июля полмиллиона демонстрантов вышли на улицы с лозунгами «Вся власть Советам!», а вызванные войска стреляли в демонстрантов, в Москве стало известно только на другой день. Всю ночь с третьего на четвертое в Капцовском училище в комнатках МК старались соединиться по телефону с Петроградом, с ЦК. Телефонистки отвечали: «Номер не работает». Под утро, наконец, бесстрастный голос телефонной барышни сказал: «Абонент на проводе. Соединяю». В Петрограде, во дворце Кшесинской, нетрезвый хамоватый голос на вопрос, кто говорит, из ЦК или ПК, икнул и радостно сообщил, что все большевики и из ЦК и из ПК сидят в Петропавловке и скоро будут повешены как немецкие шпионы.
Утренние газеты взахлеб сообщали о расстреле демонстрации на Садовой, о разгроме «Правды» и занятии дворца Кшесинской, об аресте большевиков и о том, что вынесено постановление об аресте Ленина. Днем, когда собрался Московский комитет, еще не все было ясно, кроме главного, конечно: буржуазия делает попытку разгромить основную силу революции. Чем на это ответить? Штернберг угрюмо слушал, как некоторые очень горячие товарищи предлагали немедленно выступить. Захватить телеграф, Центральную телефонную станцию, почтамт, вокзалы. И этим самым поддержать петроградских товарищей...
— И предупредить буржуазное правительство? — сказал Штернберг. — Предупредить, дать им возможность сотворить с московскими большевиками то же самое, что они сделали с петроградскими. Мы еще не имеем вооруженной силы для того, что предлагают здесь некоторые товарищи. Ведь уже в марте мы говорили, что ее создание — первая и главная задача. А сделано было мало, ничтожно мало. И сейчас нельзя рисковать тем малым, что у нас есть, а надо изо всех сил создавать отряды Красной гвардии, искать для них оружие, обучать воевать. А выступать сейчас — авантюра! Подставимся сами, поможем разгромить то немногое, что у нас есть. Сейчас не нападать, а защищаться надобно.
Подробнее о петроградских делах Штернберг узнал от Николая. Яковлев возвратился смертельно усталый, не спавший несколько ночей. Он приехал в Питер за несколько дней до июльской демонстрации, успел подробно поговорить с Лениным. И собирался немедленно уезжать назад через Москву в Сибирь, когда начались события... Остался, чтобы убедиться, что Ленин в безопасности, чтобы поговорить со Свердловым и другими товарищами перед отъездом в Сибирь.