Лебедев успел только войти в лавку, когда в вестибюле института послышался топот тяжелых сапог, звяканье оружия... Лебедев выглянул. В парадную дверь вливалась шеренга солдат с винтовками наперевес. Солдаты!.. Такого еще в университете не было. Какой-то офицерик, командовавший солдатами, тревожно-восторженно кричал:
— Охватывай, охватывай их со всех сторон!..
Солдаты прижимали несколько десятков студентов к балюстраде гардероба. По лестнице бежали городовые.
Неизвестно откуда взявшийся Гопиус взял Лебедева за рукав:
— Пошли, пошли отсюда, Петр Николаевич!.. Они, кажется, скоро сюда дивизион артиллерии приведут... Мало им городовых, солдат приволокли...
— А что случилось? Почему это все?
— А черт их... Говорят, в клозете какие-то прокламации нашли... Достаточно, чтобы вызвать роту солдат. Хорошо, что не выписали для этого Семеновский полк из Петербурга... Пойдемте, все равно сегодня занятия здесь не состоятся, сами видите...
— А на других факультетах?
— В новом здании Лейст, Комаровский и Челпанов читают лекции под охраной полиции. У дверей аудиторий стоят усиленные наряды полицейских и солдат. Только пулеметов не хватает... Еще появятся!
— А зачем полицейские?
— Чтобы бастующие студенты не попытались сорвать лекции. А чего там срывать, в аудиториях сидит десяток академистов...
— Ладно. Пойдемте домой. Сходите, Евгений Александрович, в подвал, скажите Максиму: пусть все запрет. Эти господа с шашками еще влезут, побьют все приборы... Пусть запрет лабораторию!
ВОТ ОНО, ВРЕМЯ ВЫБОРА...
Утро 2 февраля началось так же обычно, как и во все последние дни. Лебедев еще завтракал, когда пришел служитель Максим и сказал, что в лаборатории никого нет, кроме механика да токаря Громова. Господ студентов нет, да, видно, и не будет. Университет совсем пустой, одни только городовые торчат у дверей аудиторий, а зачем — непонятно... Никто и не идет. Господин Лейст пришел в свою аудиторию лекцию читать, а там ни одного студента нет. Постоял, постоял у двери, да и обратно...
Ну что ж... Можно пойти к себе в кабинет и подумать над статьей в «Физический журнал». Если этак и дальше пойдет, он, кажется, писателем заделается.
Жена позвала Лебедева к телефону. Конечно, Саша звонит — его час... На этот раз Эйхенвальд не начал, как обычно, разговор шуткой. Голос его был встревожен и напряжен:
— Ты сегодняшнюю газету уже читал?
— Нет, не успел. А что там есть выдающегося?
— Есть, есть... Только я думаю, что это обычная газетная сенсация, основанная на слухах и предположениях. Мне все равно ехать сейчас на Девичье поле, я к тебе заеду на несколько минут. Ты же дома будешь, в университет не пойдешь?
— Да, конечно. В университете делать нечего. Приезжай, Саша!
Лебедев попросил горничную принести газету. Он взял большую серую простыню «Русского слова». Сенсация?.. Сенсации такая солидная газета обычно печатает все же на последней странице. Но на последней странице газеты ничего сенсационного, кажется, нет... Не считать же сенсацией вот это объявление:
Да... Своих дикарей хватает... есть кого показывать в «Гранд-Электро»... Может быть, вот это?..
«Окружной суд при закрытых дверях слушал дело председателя издательства «Заря» Н. И. Жердева по обвинению в богохульстве за издание романа Анатоля Франса «Остров пингвинов». Суд постановил признать г. Жердева невиновным, а книгу уничтожить».
Черт! Двадцатый век!! Сжечь книгу известного писателя! Чему же тогда удивляться! До сих пор существует цензура даже не на политические — на художественные произведения! Едешь за границу и стыдишься в глаза людям смотреть за все, что делается в родном отечестве!..
На первой странице «Русского слова» Лебедеву бросились в глаза знакомые фамилии. Вот оно!.. Маленькое сообщение: