Фигура Долохова очень любопытна. «Геометрически», метафизически он представляет собой некий опасный знак: баланса, качания между жизнью и смертью. При том, что он прямолинеен и груб, он постоянно качается. Долохов появляется в романе, качаясь на карнизе с бутылкой рома; с карниза он валится не в смерть, но в солдаты (смерть его не берет, он сам наполовину смерть). Затем через линию фронта он переругивается с французами. Долохов все время лезет на грань и на грани принимается опасно балансировать.
Вот и на льду Аустерлица он как будто ищет равновесия. И опять: войско погибает, он остается жив. Все вокруг него качается и двоится. Тогда, в первой сцене на карнизе за ним двоится небо на закат и рассвет: между ними нет промежутка ночи (дело происходит в июне, в Петербурге, мы еще вернемся к тому двоению). Рядом с ним, играя в карты, на весах судьбы качается Николай Ростов — и проигрывает, валится вниз. С Долоховым на дуэли играет в смерть главный герой романа, Пьер Безухов. На фигуре Долохова Толстой проверяет свое чувство равновесия. Ноябрьского, опаснейшего из всех.
5 декабря 1931 года в Москве был взорван храм Христа Спасителя. И эта трагедия Москвы по сути своей ноябрьская (22-го по старому стилю). Она скрыто связана с Толстым: это был (см. выше) его собор, поставленный на его, волхонской земле, в его пространстве и времени.
В сопоставлении этих сюжетов нет ничего надуманного; их связывает один неравнодушный фон ноября. Вывод: уход Толстого фиксирует в календаре важнейшую ноябрьскую точку — здесь проходит (нижний, «южный») предел, угадывается конец Москвы.
Михайлов день и звездные румбы
Второе вместе с концом человека Москвы ключевое событие конца ноября, большой праздник — 21 ноября, Собор Архистратига Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных.
Это название официальное: праздник в честь ангельских сил. Бесплотные существа духовного мира, вестники и исполнители воли Божией: архистратиг Михаил их предводитель.
Михайловский день в Москве представляет вчерашнему (толстовскому) разрыву ткани времени уравновешивающую пару. Он, несомненно, утвержден в календаре в подмогу мятущимся верующим; в ноябре они нуждаются в духовной поддержке. Их испытание состоит уже не столько в борьбе с темнотой, сколько в отсутствии ориентира, и с ним внятного пространства вообще: прошедший год давно закончен, замкнут под Покров, нового ждать еще месяц — время безместно, в нем словно негде жить.
Рождественская звезда, которая явится неведомо еще когда, в данном контексте видится как полная сумма румбов, протокомпас, устройство, помогающее душе сориентироваться, найти во тьме сомнений верх и низ. Пока же, в ноябре, на грани Москводна нет румбов, длится схватка в темноте, в которой нет ни верха, ни низа, ни сторон света (его и нет, света).
Здесь светят только самозвезды, душевные титаны, борются противу безразмерной мглы.
В этот момент и является Михаил со ангелы, подавая пример схватки «вслепую»: ничего, кроме веры и надежды, не поможет в безмерной тьме.
Михайлов день. Михайло мосты мостит, Николе зимнему путь готовит. Надежда на твердый лед, на грядущее установление жизни.
Народная душа в сомнениях, крестьянин вновь обращается к домовому. Все же это веселая нечисть; ноябрь загнал ее вместе с овцами, петухами и курами в общую кучу, в один «собор».
Угасло солнце. Скопище ведьм, а за ними все несчастья вереницей притащились к человечьему жилью. Домовому строить оборону.
От апостола Филиппа до царевича индийского
27 ноября – апостол Филипп
Здесь чудится первый просвет; виден выход из ноября.
Филипповки. Начинается Рождественский пост. (Пост есть уже некоторая мобилизация духа.) Иней на Филиппа обещает богатые, понимаешь, овсы. Лошадиный интерес.
Запаривали овсяную метелку, омахивали дом. Варили кисель (из овса же), пекли из него хлеб. Лучше печенье.
Вообще кухня с ее самосветящим очагом есть сущее место спасения. В кухне спасаемся, и не мы одни.
В третий четверг ноября французы празднуют день молодого вина бужоле. Красное, с плодово-ягодной разновкусицей. Это их, басурман, вариант праздника первого снега (встречи зимы), сопутствующего ему глинтвейна и воспоминаний о друзьях.
Все народы празднуют борьбу с темнотой, у всех в той или иной форме устраиваются огненные церемонии. У евреев в эти дни отмечается праздник света Ханука. В память о восстании 144 г. до нашей эры, когда осажденные были заперты в крепости, и масла для ламп у них оставалось на один день, но огонь сам горел семь дней.