Почему он сказал о русских? Думается, потому, что к тому времени новое поколение руководителей было в большинстве своем русскими. «Русский вопрос» еще не раз возникал в партийном руководстве, поднимался до самого верха, сбрасывался как опасный для многонационального государства и никогда не исчезал насовсем. Главным по «русскому вопросу» следует считать Жданова.
Можно сказать, что, согласно закону итальянского социолога В. Парето о смене элиты, поколение, совершившее Октябрьскую революцию, начало медленно стагнировать. Кроме того, оно стало ощущать изменение кадровой ситуации: к середине 30-х годов «голод» на специалистов был преодолен. За вторую пятилетку вузы окончили 369,9 тысячи человек (за первую — 170 тысяч). К концу второй пятилетки Советский Союз стал первой страной в мире по числу студентов и учащихся, по темпам и объему подготовки специалистов.
Давление «низов» на сложившиеся кланы стало системным фактором.
К этому надо добавить оценку Троцкого, которую он дал противоречиям сталинской кадровой политики в книге «Преданная революция», вышедшей в конце 1936 года: «Изнутри советского режима вырастают две противоположные тенденции. Поскольку он, в противоположность загнивающему капитализму, развивает производительные силы, он подготовляет экономический фундамент социализма. Поскольку, в угоду высшим слоям, он доводит до все более крайнего выражения буржуазные нормы распределения, он подготовляет капиталистическую реставрацию. Противоречие между формами собственности и нормами распределения не может нарастать без конца. Либо буржуазные нормы должны будут, в том или ином виде, распространиться и на средства производства, либо, наоборот, нормы распределения должны будут прийти в соответствие с социалистической собственностью». (Троцкий Л. Преданная революция. М., 1991. С. 202–203.)
Став работать в Секретариате ЦК, Жданов очень скоро принял участие в выработке важнейших решений.
После убийства Кирова государство перестало поддерживать бывших террористов, было запрещено положительно упоминать о терроре «Народной воли» и т. д.
Продолжались и более глубокие перемены, которые революционная часть партии воспринимала не иначе, как контрреволюционные, а остальная публика — одобрительно.
В 1935 году была создана Всероссийская Пушкинская комиссия для популяризации творчества поэта и отдания ему памяти в 1937 году, к столетней дате его гибели. Ее возглавил Горький. «Правда» напечатала в связи с этим передовую статью «Великий русский поэт». Александр Пушкин, еще недавно причисленный к царской (белогвардейской) культуре, вернулся на родину.
В армии были возвращены офицерские звания, высшим военным чинам были присвоены маршальские звания и звезды (Тухачевскому, Блюхеру, Егорову, Ворошилову, Буденному), штаб РККА стал называться Генеральным штабом, как и до 1917 года; были восстановлены кавалерийские казачьи части, а также, «учитывая преданность казачества советской власти», сняты все ограничения для казаков «в отношении их службы» в РККА.
Постепенно в повседневную жизнь вернулись многие реалии традиционной культуры, легко занимавшие привычные места в общественном сознании. В репертуаре музыкальных и хоровых коллективов появились русские народные песни и танцы, стали печататься статьи о выдающихся представителях русской культуры и науки. В общеобразовательные школы вернулась прежняя, как в гимназиях, практика, школьные формы и даже пятибалльная система оценок. Вопреки предыдущей «революционной» практике, отвергающей систематическое преподавание истории страны, при активной поддержке Жданова возвращалось и преподавание в школах истории и географии, предметов, расширяющих кругозор и определяющих мировидение. Уже с сентября 1934 года в Московском и Ленинградском университетах открылись исторические факультеты, началась подготовка преподавателей истории.
Символическим знаком было опубликованное 30 декабря 1935 года постановление ЦИК и СНК СССР «О приеме в высшие учебные заведения и техникумы»: отменялись все ограничения на прием, связанные с социальным происхождением абитуриентов. Десятки тысяч молодых людей освобождались от своих «родовых пятен контрреволюции» и получали все гражданские права.
Но особенно заметно было отношение власти к православной религии и Церкви. Была закрыта газета «Безбожник», сильно ослабела антирелигиозная пропаганда. Накануне Пасхи 1935 года разрешили торговать (сперва на рынках, а затем и в государственных магазинах) продовольственными красителями, формочками и т. п. для выпечки куличей. И, наконец, накануне 1936 года вернули рождественские елки (отныне «новогодние»), что вызвало целую волну горячего восторга у детей и изумление взрослой публики. Все помнили запрет 1927 года на продажу елок, тогда против них объявили комсомольский «поход». Но опубликованная 28 декабря в «Правде» статья Павла Постышева «Давайте организуем к Новому году хорошую елку!» казалась маленьким чудом: «Я уверен, что комсомольцы примут в этом деле самое активное участие и искоренят нелепое мнение, что детская елка является буржуазным предрассудком».