Я поступал не так, как от меня ожидала Наташа. Непредсказуемость всегда дает преимущество в отношениях. Не следует позволять женщине быть уверенной во мне.
- Попробуй сказать о любви, - попросила она. – И сделай это нежно. Не надо спешить. Слова о любви необходимы женщине больше, чем сама любовь.
- Я знаю, - уверен, что могу быть нежным.
- Не хочу, чтобы ты останавливался.
- Как ты красива, - я не хотел сомневаться в том, что она красивее остальных женщин.
Обнял ее и посадил к себе на колени.
- А что, неплохо начинается, - сказала она.
Казалось, это я и хотел от нее слышать. Ощутил Наташу так близко от себя, что умолк, не в состоянии произнести хоть слово. Я ждал. Ожидание – глупость.
- Что ты делаешь? – спросила она.
- Раздеваюсь.
- Ты неисправим.
Моя нежность – это в конечном счете, наверное, и есть любовь.
- Я заставила тебя ждать, - извинилась она.
Я подумал: «мне повезло». Вот так, по-простому, сказал себе: «ей очень хочется, так, что мне и думать ни о чем не надо».
Наташа гладила мои бока, плечи, шею, губы, забавляясь и присматриваясь, как ребенок к новой игрушке. Стоя на коленях, поцеловала меня в шею, и ее соски скользнули по моей коже. Мне казалось, что я так счастлив, что уже не способен почувствовать свое счастье. Почувствовал, как мурашки пробежали по спине, когда я назвал ее по имени. Я поднял глаза и сердце сжалось от нерешительности и внезапной робости, которые были мне непонятны. Наташа обхватила меня руками за шею совсем так, как делала это в моем воображении.
У нее были очень мягкие губы. Мне нравилось быть искренним с собой. Разве любовь может быть другой?
- Говори, что угодно, - шептала Наташа.
Каждой женщине необходима ложь.
- Все хорошо? Тебе хорошо? – ей хотелось непременно по-разному.
Спокойная уверенная рука Наташи легла мне на затылок и удерживала меня в неподвижности, пока не унялась моя дрожь. Самого себя я удивлял больше, чем удивлял ее. Я не шевелился и закрыл глаза. Мне казалось, что мое сердце перестало биться. Наташа лучше меня знала, что мне необходимо.
- Мне никогда не нравились мужчины, которые знают о себе только то, что им хочется знать.
- Обожаю тебя.
- Да, обожай. Я знала, что ты обрадуешься, котенок. Я не знаю большей лжи, чем миф о стремлении женщины к порядочности. Интересно, что ты теперь обо мне подумаешь.
- Мне не пришлось тратить много времени на уговоры, - эта мысль испугала меня, и я начал оправдываться, но Наташа прервала меня:
- Ты прав, солнышко.
Я не шевелился. Только почувствовал, что не могу не улыбнуться: губы сами раздвинулись в улыбке.
- Тебе удобно? – спросила Наташа.
Я догадывался, что она притворяется и не притворяется одновременно. Я хотел, чтобы ее слова были правдой.
- Мне хочется знать, как ты ко мне относишься, - я не знал, какие чувства вызовут мои слова у Наташи.
- Мне с тобой хорошо. С тобой легко. Ты делаешь меня счастливее. Ты больше заботишься обо мне, чем о себе. Обычно я избегаю непонятного в отношениях с мужчинами.
Потом она заговорила с усилием, словно каждое слово должно было преодолеть какое-то внутреннее препятствие:
- Не трогай меня. Не надо. Ты все испортишь.
«Хватит», сказал я себе. «Ты становишься смешным». Правильнее не вспоминать о своих неудачах.
- Ты сердишься? – Наташа улыбнулась.
- Очень. Я стараюсь.
- Теперь улыбнись.
- Я люблю тебя, - мне стало легче оттого, что я выговорил эти слова. Я должен был их сказать. Затем и искал ее, чтобы сказать ей эти слова.
- Никогда не нужно ничего объяснять. Не надо, не целуй меня.
Наташа сидела, потянув колени к груди, уткнувшись в них лицом. Она казалась совсем маленькой. Сидела загадочная, почти незнакомая. Невозможно быть довольным женщиной всегда.
- Ты эгоист, - проговорила она.
- Все мужчины – эгоисты.
- Но не все мужчины так снисходительны к себе. Ты не мог бы меня обнять? Только очень крепко. Изо всех сил.
- Обнять?
- Да. Пожалуйста.
Я не сопротивлялся. Мне нравилось рассказывать Наташе о себе. Но я говорил не все, что хотел. Мужчины боятся рассказывать правду о себе женщинам. Наташа вынуждала меня выдумывать себя таким, каким я никогда не был.
Прижался к Наташе. Шептал ей слова любви и нежности. Она дышала ровно, тихо, и вдруг я понял, что она спит. Мне еще многое предстояло ей сказать, но не в этот раз.
Я перестал быть один. Наташа создала для меня такую иллюзию. Мужчина всегда очень хорошо знает, что хочет от женщины. Я осторожно, кончиками пальцев, взял ее за запястье. Худенькая ручка казалась уже хорошо знакомой. Слегка поглаживая запястье, я передвинул пальцы и также мягко взял в ладонь ее руку. Она была влажная и теплая и шевелилась в моей руке, словно свернувшийся зверек.
На столике у кровати стояли часы. Их тиканье раздражало меня. Время не должно было двигаться.
Поцеловал свою любовь в щеку. Во сне ее лицо было не таким, как днем, а словно у ребенка. Округлые щеки, маленький пухлый рот. Смотрел на нее в темноте. Я думал о ней больше, чем о ком бы то ни было в своей жизни.
Когда я проснулся, в комнате было темно. Я с наслаждением потянулся и сел, глядя на спящую Наташу. В темноте мне были видны только контуры ее лица, уткнувшегося в подушку, одна рука закинута за голову, другая вытянута вдоль тела. Она спала крепко, и, когда я, наклонившись, поцеловал ее в теплое плечо, она даже не шевельнулась и продолжала дышать легко и размеренно. Любовь – петля, которая затягивается очень быстро.
Внезапно просыпался по многу раз за ночь, всегда с таким чувством, будто проспал очень долго, даже слишком долго. И мне было трудно заставить себя заснуть. Наташа крепко спала, повернувшись ко мне лицом. Спящая, она казалась совсем маленькой, даже еще меньшей, чем в жизни. Я лежал, опершись на локоть и смотрел, как она спит.
6
Немногословен. Много работаю. Свою роль знаю назубок, но одна мысль не дает покоя – смогу ли доиграть ее до конца. Но неужели все, что мы делаем, должно иметь практическую цель? Разве вся наша жизнь – только обязанности? Что же делает работу желанной, любимой, родной – духовный рост, становление личности?
Мне хочется хоть что-нибудь понять. Еще недавно мне казалось, что самое главное – это выиграть соревнование в потреблении. Бесконфликтный капитализм. Жрать, жрать, жрать. Пусть каждый жрет сколько сможет, и проблема «быть или не быть» потеряет всякий смысл. Я гоню от себя эту мысль, а она приходит. Заполняю чем-то свою жизнь, а она приходит: зачем я живу? Я притворяюсь, что я есть. Лицедействую, делаю вид, что я – один из них и озвучиваю их мысли. Ужасно, что все мы, как зомби. Смотрите, говорю, я тоже об этом знаю, я точно в таком же положении, как и вы. Эти люди не признают ни доводов, ни мировых законов. Они признают только силу. Но они и очень хитры. Любой из нас осознает свое положение.
Я не умею мечтать. Живу настоящим. Для меня не существует «было» и «будет». Для меня существует «здесь» и «сейчас». Живу одним днем. Что будет дальше, покажет время. Мирюсь с каждой совершенной ошибкой, каждой упущенной возможностью, каждым невыполненным обещанием. Мое существование вряд ли преисполнено большого смысла. Даже если это правда. Я не ищу себе оправданий и никогда не искал. Все мысли держу при себе. Если и злюсь, то воздерживаюсь от обвинений.
Помню то время, когда не имело значения, день или ночь. Все было ново, свежо, интересно. Что же изменилось? Когда все надоело и стало утомлять?
В системе все расписано по пунктам и практически все ясно и понятно. С чувствами совершенно противоположная ситуация. Никогда не знаешь, куда тебя заведут собственные желания.
Хуже всего то, что я окружен стеной непонимания. Точнее, нежелания понять. Приоткрывая свою душу, я рискую стать объектом всеобщих насмешек. Хочу я того или нет, моя жизнь полна постоянными конфликтами, скрытыми и явными.