9 ноября. Понедельник
... Читал Джека Лондона "Рассказы": в каждом почти - слабый человек под влиянием сильного крепнет и делается сам сильным. Вечером пошли к Асмусу. В квартире холодно - и топить, наверное, совсем не будут. Жена Асмуса показывала сшитые ею самой меховые чулки. Дочка сидит в ватнике и перчатках. Пришел Б.Д.Михайлов, в военном, похудевший. Он говорил, что высадка американцев - это демонстрация для нас, т.к. мы можем выйти из войны. Немцы с нами заигрывают настолько, что доклад Сталина - с купюрами, конечно, напечатан в немецких газетах. Что же касается похода немцев на Москву, то немцы пишут, что здесь Сталин поддался английской агитации...
- Будут ли бомбить Москву?
- Нет, зимой не будут, - ответил уверенно Михайлов.
Нас так убедили в невозможности Второго фронта, что весь город, не обращая внимания на высадку американцев в Северной Африке и воззвание де Голля, где говорится, что американцы высаживают огромные силы, - говорят не об этом, а о том, что местоблюститель патриаршего престола назвал Сталина "богоизбранным".[...]
Жена Пастернака просит его привезти касторового масла для светильника. Масла на вечер надо полстакана. Сколько же Пастернак должен его набрать?
10 ноября. Вторник
Днем был у Еголина в ЦК. Долго блуждал по переулку, разыскивал 4-й подъезд, и вид у меня был, должно быть, такой странный, что охранник, проверявший пропуск, долго и внимательно его рассматривал. [...]
Кого бы я ни встречал и с кем бы ни говорил - мой роман никого не трогает. Или я не представляю большой ценности, или же, если представляю, то на искусство всем наплевать! Да, и вообще, об искусстве никто не говорит.
[...] Вечером пришли Н.Никитин, - смирный, потерявший все свое нахальство былое и уверенность, голодный Андроников, сонный, и с жадностью евший хлеб, Б.Д.Михайлов в сапогах и брюках с наколенниками, рассказывавший, как пять суток шли две армии из окружения, как, спеша на спектакль группы вахтанговских актеров, его знакомый капитан наскочил на мину и взорвался. Был дождь - надо было расстрелять часового, что пустил капитана на минное поле - и комполка приказал написать, что капитана разорвало вражеским снарядом. Другой раз разорвало корову, - бойцы стали подбирать мясо. Животные в лесу привыкли к людям, а люди, занятые взаимным истреблением, животных не убивали.
...Михайлов сказал:
- Во всем доме сейчас нет котов, и я оставляю на столе хлеб и масло, мыши не трогают, убежали. У меня на квартире 4 градуса тепла. Ночую в Информбюро в бывшей квартире германского посла.
Пришла Евгения Казимировна в меховых сапогах из замши, сшитых оперным костюмером. Стала говорить о том, что Б.Ливанову тесно в Художественном театре. Из слов ее можно было понять, что Ливанов перерос всех на голову. Они дружат с Корнейчуком. Ванда Василевская на вопрос, почему она ходит в штанах, ответила, что она и не мечтала носить форму Красной Армии, а раз ей разрешили носить, она ее ни при каких обстоятельствах не снимет. Я всегда думал, что пафос может принимать самые странные формы.
Та же Евгения Казимировна в сильном волнении. С.Михалков сказал ей, он только что приехал с фронта, - что немцы начали наступление на Западе.
Михайлов сидел долго - ему, по-видимому, хотелось что-то сказать мне, но Андроников пересидел его, - и он ушел. Он же сообщил, что Петэн назначил своего заместителя адм. Дарлана командующим африканской армией. Дарлан прилетел, и его взяли американцы в плен, вместе с тем, кого он должен был сместить... Говорят, что немцы хотят заключить мир с Францией, чтобы та присоединилась к блоку "оси" и вступила в войну. Американцы? И даже осторожный Михайлов сказал:
- Возможно, что высадятся в Марселе, Сицилии, а может быть, в Греции?
- Сталин говорит, что Второй фронт будет тогда, когда с нашего фронта отвлекут 80 немецких дивизий, и он прав...
11 ноября. Среда
Утром позвонил Войтинской. В доме у ней холодно, она говорит простуженным голосом. Разговаривали об авансе, который мне обещали выписать "Известия". Затем она сказала:
- В три часа ночи мне позвонили взволнованным голосом и сказали, что они открыли Второй фронт: они высадились в нескольких местах...
- В Европе или в Африке?
- Не знаю точно, но это были новые телеграммы. [...]
Вскоре позвонил Михайлов. [...] Я ему сказал о Втором фронте. Он ответил презрительно:
- Наверное, высадку в Африке они и называют Вторым фронтом.
Тема для карикатуры. Человек стоит перед московскими афишами, на которых всюду напечатано: "А.Корнейчук. "Фронт". И говорит: "Они не могут открыть второго, а мы сразу открыли четыре".
У газет много людей. Читают через плечи друг друга - все об Африке. Всюду повеселевшие лица. Слух - правительство Виши переезжает в Версаль. Немцы оккупируют всю Францию.
Ходил в "Известия" и "Новый мир", в "Новом мире" Гладков говорит:
- В 1920 году было легче. Само собой, что мы были молоды, но, кроме того, была - свобода! - Он повторил многозначительно: - Свобода-а! [...]
Затем, как и все, начали сравнивать - в каком городе лучше. Гладков рассказывал о голоде и холоде в Свердловске. Оказывается, что ни один город наш не приспособлен к войне. Всюду обыватели ненавидят приезжих, вредят, как могут, всюду нет воды, холодно, нет еды, грязно... тьфу!
12 ноября. Четверг
Немцы оккупируют неоккупированную зону Франции. Перемирие в Северной Африке. Немцы высадились в Тунисе.
Вечером - спектакль "Кремлевские куранты". Пьеса беспомощная, повторяет сотни подобных, но играют очень хорошо. Настроение публики - "еще более твердое", выражаясь языком дипломатическим, чем 7 ноября. Тогда было напряжение, казалось, все ждут - сейчас упадет бомба и надо будет бежать. Ходили углубленные в себя. Сегодня - смотрят друг на друга, смеются, обычная, пожалуй, с чуть-чуть повышенным настроением толпа у Художественного театра. У подъезда, как всегда в дни премьер, два ряда людей, спрашивающих: "Нет ли у вас лишнего билета?" Сидели рядом с Леоновым. Покашливая - от табака, он жаловался, что ему в эти два года было страшно тяжело, как будто кому-то было легче и он только один имеет право не страдать, не бегать, не голодать. Пьеса его уже принята во МХАТе. Лицо у него стало одутловатое, волосы длинные, - и если он раньше походил на инженера, из тех, что прошли рабфак, то теперь он - писатель. [...] Удивительное дело, никогда он мне ничего дурного не сделал, да и я тоже, и между нами, в общем, были всегда хорошие отношения, но редко меня кто, внутренне, так раздражает, как он. По закону контраста, наверное?
Гусев сказал, что была речь Черчилля, в которой он сообщил, что русским было объявлено - Второго фронта в 1942 году не будет, и пикировка из-за Второго фронта происходила для отвода глаз.
13 ноября. Пятница
Рано утром принесли рукопись моего романа из "Известий". Войтинская не только не заикается о напечатании отрывков из романа, который они считают хорошим, но даже не печатают моей статьи. Душевно жаль историков будущей литературы, которые должны будут писать о нашем героизме, стараясь в то же время и не очернить людей, мешавших этому героизму. Чем дальше, тем винт закручивается туже. Любопытно, дойдет ли до какого-нибудь конца или это завинчивание может быть бесконечным?